утвердился в чистом виде, без всякой примеси фальши». Тем не менее в центральной части Иллинойса «ничего не знающие» «являются по большей части моими политическими союзниками и личными друзьями». Без них «не будет достаточно ресурсов противостоять „небрасским“ демократам». Линкольн за «объединение с кем угодно, но на позициях, которые я считаю правильными». Единственной надеждой выиграть выборы в Иллинойсе было «заполучить часть членов этой партии» на выгодных условиях, после того как движение «ничего не знающих» полностью развалилось[281].

В Огайо Салмон Чейз показал, как это можно было сделать. После победы в 1854 году на выборах в Конгресс во всех избирательных округах «антинебрасская» коалиция Огайо искала возможность избрать Чейза губернатором. Но могли ли они добиться своей цели без поддержки «ничего не знающих»? Непримиримые фрисойлеры, такие как Джошуа Гиддингс, думали именно так. Нативизм, говорил он, «несправедливое, нетерпимое и чуждое американским ценностям течение. Мы никогда и ни в чем не пойдем на сделку с ними». Чейз, казалось, разделял его точку зрения. «Я не могу преследовать человека только из-за его происхождения, — писал он. — Я не могу превратить религию в политическое убеждение». В январе 1855 года он пришел к выводу, что сила «движения „ничего не знающих“… может сделать избрание такого, как я, человека невозможным»[282].

Но амбиции Чейза вскоре заставили усомниться в его словах. Частным образом он выражал готовность сотрудничать с противниками рабства из числа «ничего не знающих», если при этом можно будет «не жертвовать принципами». «Сдается мне, вы уже достаточно написали против „ничего не знающих“, так что лучше бы помолчать, — таковы были его слова, сказанные в адрес группы журналистов в феврале 1855 года. — Я не хочу сражаться ни с кем, кто не противостоит нам». Да, он признает, что «есть повод противостоять католическому и иностранному засилью», но все же настаивает на «первостепенной важности вопроса о противостоянии рабству»[283]. На самом деле Чейз хотел, чтобы республиканцы отвергли политические устремления нативизма, не отклоняя, однако, его культурный посыл. В частности, он не одобрил антикатолический пафос, но, с другой стороны, в его планы не входило и отпугивать протестантский электорат, особенно немалый процент немцев, чьей поддержки республиканцы особенно жаждали. Этот реверанс в сторону протестантизма вместе с неодобрением нативизма позволил республиканцам поглотить «ничего не знающих» без всяких угрызений совести.

Чейзу удалось пройти по лезвию бритвы. «Ничего не знающие» из числа консерваторов выдвинули своих кандидатов в штате Огайо, а радикально настроенные фрисойлеры угрожали сделать то же самое, если бы Чейз пошел на уступки нативистам. Съезд республиканцев штата выдвинул кандидатуру Чейза лишь потому, что тот, по словам самого кандидата, «никоим образом не поддерживал „ничего не знающих“». Однако выдвиженцы на прочие государственные должности разделяли принципы «ничего не знающих», хотя Чейз и считал тех «честными людьми… искренне противостоящими рабству», впрочем, «на свой манер». Провозгласив, что «нет ничего важнее насущного вопроса о рабстве», Чейз в частных разговорах предсказывал, что нативизм «вскоре почиет в бозе»[284].

Ну что ж, возможно… Как бы то ни было, главным «межрасовым» итогом этих событий стало укоренение белого расизма, проповедуемого демократами, заклеймившими «черных республиканцев» как защитников прав негров. Назвав кандидатуру Чейза «негритянским выбором», демократы Огайо заявили, что республиканцы намерены принести «интересы более чем двадцати миллионов человек… в жертву интересам трех миллионов черных». Республиканская политика ограничения рабства должна была неминуемо превратиться в политику освобождения из пут рабовладения, которая выпустит на свободу «от трех до пяти миллионов испорченных и неистовых дикарей… которые заполонят страну» и отберут кусок хлеба у белых тружеников[285].

Чейз сохранил спокойствие и завоевал пост губернатора, набрав 49 против 43 % у демократов и 8 % отдельного списка «американцев». Хотя республиканцы и не могли прийти к власти без поддержки «ничего не знающих», они все же победили в Огайо, имея аболиционистскую платформу и не будучи связанными с нативистами обязательствами.

В другой раз республиканцы продемонстрировали свою ловкость во время продолжительного сражения за пост спикера Палаты представителей, состоявшегося в декабре 1855 года. Согласно большинству оценок, Палата представителей состояла примерно из 105 республиканцев, 80 демократов и 50 «американцев». Из последних 31 делегат представлял рабовладельческие штаты и еще шестеро сторонников рабства были из других штатов. Из демократов только 23 человека происходили из свободных штатов, и лишь некоторые из них чувствовали себя неуютно рядом с южными коллегами. Среди республиканцев (не все из которых еще приняли это название) около ⅔ имели по крайней мере номинальную связь с «ничего не знающими», хотя половина или даже больше отдавали приоритет борьбе против рабства, а не нативизму. Одним из таковых был конгрессмен от Массачусетса Натаниэл Бэнкс, бывший демократ, а потом нативист, который, подобно своему коллеге, сенатору Генри Уилсону, хотел впрячь республиканскую лошадь в повозку «ничего не знающих». Республиканцы выставили кандидатуру Бэнкса на пост спикера, однако в течение двух напряженных месяцев Бэнксу не хватало голосов до требуемых 118. Наконец, когда 2 февраля 1856 года Палата представителей приняла правило о получении этой должности простым большинством голосов, Бэнкс в 133-м раунде голосования занял пост спикера, получив 103 голоса. Именно этот момент можно назвать рождением Республиканской партии.

Что обусловило существенное падение влияния «ничего не знающих» и выдвижение менее чем за два года республиканцев в качестве главной партии Севера? Частично ответ кроется в стремительном сокращении притока иммигрантов — после 1854 года их приезжало вдвое меньше, чем в первую половину десятилетия. Но главную причину можно обозначить в двух словах: «окровавленный Канзас». События, развернувшиеся на этой далекой территории, убедили большинство северян, что власть рабовладельцев в конечном итоге представляет собой гораздо большую угрозу для республиканских свобод, чем папа римский.

5. Преступление против Канзаса

I

Проиграв сражение за свободный Канзас в Конгрессе, противники рабства решились на ведение войны в самих прериях. 25 мая 1854 года Уильям Генри Сьюард сообщил сенаторам-южанам: «Поскольку брошенной вами перчатки не заметить нельзя, я принимаю вызов ради дела свободы. Мы будем бороться с вами за обладание девственными землями Канзаса, и пусть Бог дарует победу той из сторон, которая сильнее как числом, так и по праву»[286]. Эймос Лоуренс из Массачусетса, бывший консерватор, являлся основным финансистом Компании помощи переселенцам Новой Англии, основанной летом 1854 года с целью облегчения миграции переселенцев-фрисойлеров в Канзас. Сами жители Новой Англии, впрочем, переезжали туда в небольшом количестве, однако компания оказывала помощь и фермерам из штатов Среднего Запада, которые мало-помалу стекались в Канзас. Роль Лоуренса в этом процессе нашла