В четыре руки мы потянули низ дивана на себя, и он легко, как по маслу, разложился. Класс! Удобный, компактный, занимал мало места. То, что доктор прописал. Без задней мысли улеглась измерить его длину.

– А ты уместишься?

– Оля, я в ванную, быстро.

Мне показалось, что он смутился, да и я почувствовала себя неудобно, вечно что-нибудь не то брякну, как в лужу, извините, пукну. Время тянулось, как бесконечность. Доносящийся шум льющейся воды настраивал на игривый лад ожидания. Я расстегнула верхнюю пуговичку своего неотразимого батника, словно заманивая тем, что привораживает мужчин помимо фигуры и длинных ног. Чадаев появился в рубашке, на ходу застегивающий пуговицы на манжетах. Не глядя на меня и натягивая пиджак, поинтересовался, нравится ли диван.

– Нравится, очень… нравится…

– Уже поздно, Оля, вставай, надо идти. – И бросил на меня мимолетный ухмыляющийся ироничный взгляд.

Я не помню, как поднялась, по-моему, от злости взлетела, как ведьма, в одну секунду. Внутри у меня все бушевало, вот-вот разгорится пожар – и некому его тушить. Сложила сама диван, собрала все со стола, спрятала в холодильник. Чадаев стоял на балконе, ждал, дышал свежим воздухом.

«Олька, возьми себя в руки, – наставляла сама себя, еле сдерживая слезы. – Что, на нем свет клином сошелся? Ошиблась ты, мудрая моя бабушка, не Илья Муромец он, коня нет, меч притупился, щит погнулся. Соловей вырвался из клетки, ему еще охота петь на свободе, так пусть поет себе на здоровье. А мне, выходит, уже кенар нужен для моего гнезда».

Как я смогла петь на обратном пути и еще пританцовывать, нести чушь несусветную, анекдоты с душком, не знаю. Пробрало меня. Что мне так не везет, что я не так делаю? Только бы не разреветься, не показать свою слабость. Держись, Мегера! Не может быть, чтобы тебе в этой жизни не легла счастливая карта. Чем ты провинилась? А ты, Чадаев, прощай, зря старались твои друзья, подвел ты их.

Последний удар решила нанести при прощании в парадной: послать его открытым матом. Но случилось неожиданное. Только я свою заготовочку намеревалась пустить в ход, как взмыла вверх, подброшенная его жилистыми руками. Он поймал меня, сжал в охапку и попытался, как ни в чем не бывало, меня лобызать. Обалдеть можно, я еле вырвалась.

– Все, Саша, с тобой все ясно. Я устала, дорогой. Пока. Завтра в десять тебя не жду, и послезавтра – тоже. С меня хватит.

Дома меня явно не ждали сегодня. Злая, как после «неуда» на экзамене, посбрасывала с себя одежду и бросилась в ванную. Намочила в холодной воде полотенце и, как безумная, растирала свое тело. Сестрица не выдержала, постучалась в дверь:

– Детеныш, открой, что-то случилось?

Я открыла.

– Ничего не случилось, диван собрали, ключи сейчас верну.

Очередной «неуд» в жизни. Неужели, Алка, мы так и не будем в ней отличницами? Не может такого быть. Завтра же улечу в Москву… на экскурсию с коллективом.

Желание смыться из Одессы занозой давно застряло в сердце. Ловить мне здесь больше нечего. Люди за туманом, за запахом тайги черт-те куда несутся и находят свое счастье. Утром в автобусе моя подруга, увидев меня, закатила глаза и с ухмылкой на ухо прошептала:

– Вы что, этот несчастный диван раз десять собирали и столько же разбирали? Видос же у тебя чересчур помятый.

– Не тронь меня, пожалуйста. Не до шуток. Не могу больше! Убью кого-нибудь!

– А ну, милая, пасть свою раскрой и выкладывай, что произошло?

– А то произошло, что мы жизнь свою просрали. Двойка нам всем.

– Ну мне ты хоть можешь сказать, что у вас там произошло? У нас с тобой секретов нет. Или есть?

– Нет никаких секретов, просто все кончено.

– А было что?

– Ничего! И никогда ничего не будет! Я ему этого никогда не прощу. Пусть такие приколы своим институтским подружкам пристраивает.

– Оля, что ты ему не простишь?

– Взгляда, Лилька.

– Господи, ненормальная, какого взгляда? – не унималась подруга. – Он что, обидел тебя, оскорбил?

– Нет, даже полез на прощанье целоваться как ни в чем не бывало.

Я поняла, что старая для него, я старше его на целую жизнь. Какая же я дура, Алка нашла у меня на башке уже седые волосы, а я все никак не поумнею.

– Перестань хныкать, у тебя еще не все потеряно. Вчера твои хахали тебя обзвонились.

Лиля вдруг запела: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей…»

– Детка, Лиленька, окраины, южные горы и северные моря – к черту. Давай Москву, братик твой что-то пропал.

– Никуда он не делся, торчит на телефоне, но тебя не поймать.

– Считай, что поймал. Свяжись с ним, скажи, что я принимаю его приглашение. Только чтоб гостиница не у черта на куличках. Завтра же прилечу. На крыльях Аэрофлота! Не шучу! Билет? А блат на что, как без него в нашей боевой и кипучей.

– Свяжусь, когда будешь знать свой рейс, встретить же должен. Да он и сам еще тысячу раз позвонит. И гостиница не нужна, у них остановишься, они в самом центре живут, от Кремля пять минут.

В кабинете мы быстро просмотрели последние сводки. Ничего особенного, никаких новых вводных, слава богу. И тут вдруг подруга пошла на попятную:

– Олька, одумайся, не дури. Нечего тебе делать в той Москве. Ты что, его знаешь? У него этих баб до черта. И тебя еще до коллекции, видно, не хватает. Чадаев – такой парень хороший, что ты кочевряжешься?

– Такой хороший, что тошнит. Не напоминай мне больше о нем. Мне нужно уехать, улететь, хоть к черту в пропасть. Только чтобы никогда, слышишь, никогда, его больше не видеть. Я этого никогда ему не прощу. Лилька, он чужой для меня человек. Если честно, я ж ему поверила.

– Ты ненормальная.

– Лилька, ты, как всегда, права: я трижды ненормальная. Все, вопрос закрыт.

Хотела еще что-то сказать, но не дали душившие слезы.

С билетами на Москву, как всегда, туго; когда я уже потеряла всякую надежду, мне предложили по военной брони на сегодня, 6 ноября, на самый неудобный последний рейс, он прилетал ближе к ночи. Подруга продолжала психовать, но по-быстрому организовала набитую доверху картонную коробку килограмм на двадцать.

– Лилька, срочно звони своему братцу, а то смоется куда-то, что тогда я буду делать с этой посылкой, она же неподъемная. И вообще, представляешь картину: я без него вваливаюсь к ним в дом: здрасте, я ваша тетя.

– Так и скажешь; мама его, моя тетка, очень приветливая, добрая женщина. Вот адрес и телефон, не потеряй. Если, сволочь, не встретит, таксисту долби: это район Библиотеки Ленина, как только с Каменного моста на Фрунзе въедете, первая улица направо. Уверенно говори, а то три раза будет специально петлять вокруг одного и того же места, деньги накручивать. Я так первый раз попалась.