– И чо? – спросил он как бы ни у кого.

Грошев кивнул на пацанов.

– Да вот, сявки что-то быкуют…

И весьма эффектно сплюнул на песок.

– Да не, мы ничего… – заканючил тот, что стоял по центру. – Мы просто шутили, а он… Он сам виноват, он…

– Тсс! – посоветовал Грошев. – Слишком много мелете. Пора заткнуться, я от вас устал. Вы, опарыши, испортили мне отдых, нанесли моральную травму. Серьезную моральную травму.

Гопники хлюпнули носом. То есть хлюпнул один, но получилось, что будто бы все дружно хлюпнули. Синцов вообще отметил, что хулиганы у него как-то слились и по личностям не различались и действие одного немедленно распространялось на остальных. И выглядели жалко. Но жаль их при этом Синцову не было, он понимал, что в другой ситуации гопники его бы не помиловали.

– В час дня… – Грошев указал пальцем на солнце. – В час дня у меня встреча в «Рассвете» с Лобановым… Вы Лобанова знаете?

– Да… – проблеял гопник.

– Это хорошо, что знаешь, – кивнул Грошев. – Значит, когда он с тебя спрашивать будет, не удивляйся. Так вот, я встречаюсь со Лбом в час, поехал на реку освежиться, и что? Что я вижу?

Грошев добавил к голосу агрессии. Так, самую чуть.

– Я вижу, как какие-то… – Грошев снова сплюнул на песок, – обижают моих друзей.

Грошев указал в сторону пострадавшего парня и его девчонок.

– И вместо того чтобы встречаться с авторитетным человеком, я вынужден…

– Да мы это… мы вообще… пошутить хотели…

– Так что, пацики, собирайтесь, – Грошев зевнул.

– Куда?

– Разбираться поедем, – трагически сказал Грошев. – Пошутить хотели? Лоб шутки любит. Не, реально любит, он, когда трешник под Ижевском мотал, разным шуткам научился…

– Не надо, Чяп, – сказали гопники. – Реально попутали, Чяп…

– Вы попутали, а Лоб, значит, там в «Рассвете» маринуется? Кто ему возместит?

Синцов понял. Но как к этому относиться, не знал. Решил молчать и делать вид.

Гопники полезли в карманы.

– Поскорее.

Гопники достали деньги, мятые грязноватые полтинники.

– Не надо жадничать, – Грошев стал отбирать деньги. – По двести с рыла и свободны.

Гопники не сопротивлялись.

Синцов подумал, что это, наверное, не очень хорошо. Получается, что они, отобрав деньги, и сами стали немного гопниками, но, с другой стороны, те сами виноваты. Посеявший ветер пожнет дулю, так говорил отец и, видимо, был прав.

Отобрав деньги, Грошев сказал:

– Все, свободны. И чтобы я вас не видел здесь! И в городе чтобы не видел! Пошли, я сказал!

Гопники понуро двинули прочь, загребая ногами песок.

Грошев улыбнулся, Синцов отметил, что получилось это у него не очень по-человечески, из образа не вышел.

– Стопарэ! – сказал негромко Грошев.

Грошев снова говорил как-то… иначе. Другим голосом. Равнодушным, ленивым, страшным. Синцов не мог поверить, что Грошев так умеет, но он умел, причем очень неплохо умел. Убедительно. Пробирало. Сам Синцов с гопниками встречался нечасто, почти совсем не встречался, но по телевизору их, конечно, видел. И они говорили похоже. Но не так, совсем не так. Не по-настоящему. А Грошев умел, по-настоящему.

Парни послушно остановились, повернулись.

– Не всекают, – ухмыльнулся Грошев в сторону Синцова. – Сявы все-таки не всекают…

– Ну что еще? – спросил плаксиво главный гопник.

– Ты что, недоволен чем-то? – грозно развернулся Грошев. – Я чо-то не понял, а? Ты чего раздуваешься?! Ты что, поговорить хочешь?!

– Да нет, нет. Все нормально…

У предводителя гопников нервно задергался нос.

– А то можем поговорить, – Грошев начал неприятно вертеть шеей. – Не, если со мной не хочешь говорить, я могу Лба позвать, Кость, дай телефон.

Синцов понял, что Кость – это он, и в подтверждение своих намерений пошевелил плечами.

– Не надо Лба! – чуть не заплакал другой, самый младший гопник. – Не надо…

Грошев сморщился еще брезгливее.

– Так, с вас еще по сто, – сказал Грошев. – По сто и по-быстрому, некогда мне…

В этот раз они не стали спорить, правда, относительно крупных купюр у них больше не нашлось, и добирали мелочью, считали, шевеля губами.

– Больше нету, Чяп… – гопник просительно протянул руку с мелочью. – Больше совсем нету…

Грошев взял мелочь, брезгливо на нее посмотрел и уронил в песок.

– Вон пошли.

– Чяп, да мы все… осознали, то есть все как ты сказал, Чяп…

– Смотрите, пацанчики, я ведь проверю, – сказал Грошев этим своим другим голосом. – Если еще к кому в городе докопаетесь…

Грошев выразительно покривил щекой.

– Вам жить, короче.

– Мы больше не будем! – пискляво пообещал растерянный гопник.

– Не будем! – дополнили остальные.

– Вон. И чтобы я вас больше здесь не видел, шакалье…

Грошев еще не успел договорить, а парни уже уходили, торопливо, обгоняя друг друга, не оглядываясь.

– Вот как-то так, – Грошев протянул Синцову деньги.

Синцов взял. Задумчиво. Он хотел сразу выкинуть эти гопниковские деньги, но отчего-то не стал этого делать. Сжал в кулаке триста рублей, можно бабушке сахара купить.

– Да не парься ты, – успокоил Грошев. – За благое дело и деньги получить не грех. Во-первых, защитили мирный досуг и здоровье отдыхающих…

Грошев кивнул на парня и девчонок.

– Во-вторых, предотвратили нравственное падение неразумных ближних своих, – Грошев плюнул вслед удалявшимся хулиганам. – В-третьих, мы предотвратили их противоправные действия в дальнейшем. Теперь эти негодяи пять раз подумают, прежде чем к кому-нибудь прицепиться, теперь они будут знать, что есть немалый шанс нарваться не по-детски.

Грошев тут же добавил в-четвертых:

– Мы лишили их накоплений. Они бы эти накопления все равно пропили. Так что мы еще позаботились об их здоровье.

– Хорошо, – сказал Синцов.

А он просто не знал, что еще можно тут сказать. Адреналин вымывался из крови, и Синцов начинал ощущать усталость.

– Легко и радостно творить добро на этой Земле, – изрек Грошев, свернул деньги и спрятал их в карман трусов. – Нет, день сегодня определенно…

Грошев поглядел на солнце, подумал немного.

– День сегодня определенно еще не закончился, – сказал он. – Пойдем, Костян, надо еще кое-куда подскочить, раз уж пошла такая маза… Чего зря упускать?