Все пять казачьих дивизий, пройдя половину Ледяного похода, сдались, отдав красным винтовки и пулеметы, а также четыре с превеликими трудами вывезенные пушки. Единственное, что сделали казаки, так то, что отпустили в бега собственных офицеров, не стали откупаться их головами перед красными. Только один полковник Фаддей Львович Глебов, сам выслужившийся из рядовых казаков, сумел удержать свой полк в повиновении, выведя его почти целиком, да еще сотник Красноперов, принявший командование 1-й батареей, смог уговорить артиллеристов от сдачи в плен или дезертирства. Из остальных частей на восток ушли только несколько сотен казаков и большая часть офицеров. Последние просто не питали никаких иллюзий насчет «милости» красных и на пощаду не рассчитывали.

Генерал Волков при самой деятельной поддержке полковника Глебова, жесткого и требовательного, везде успевающего, всего за тридцать отпущенных главнокомандующим часов, получив от чехов вооружение и боеприпасы, смог воссоздать боеспособную бригаду из 1-го и 2-го Сибирских казачьих полков четырехсотенного состава с пулеметной командой каждый. Командовать конно-артиллерийской батареей, в которой имелось две трехдюймовки, доверили сотнику Красноперову, хотя были офицеры постарше его чином – вот только тот вывел свою часть из окружения, а те нет – так кому вручить командование прикажете?

Больных казаков погрузили в санитарные поезда, слабосильных зачислили в обоз, и Сибирская казачья бригада стала окончательно способна к быстрому передвижению и ведению боя. Из Зимы выступили еще вчера, стремясь быстрее добраться до Олонок, куда, по информации, полученной от чехов, выдвигался сильный красный отряд с артиллерией, имея задачей перекрыть Московский тракт. Двигались казаки стремительно, но не утомляя коней, стремясь опередить большевиков и занять Олонки до их прихода. В арьергарде шла отдельная офицерская сотня и ехала на санях полурота солдат Иркутского полка из здешних уроженцев. Впереди них главные силы в два полка с артиллерией и при обозе, а в передовых разъездах рысили две сотни 1-го полка под командованием самого Глебова. При полковнике был десяток иркутских казаков, специально переведенных к сибирякам для разведки как знающих здешние места.

Большое старожильческое село, где летом по широкой Ангаре плавал паром, заняли вовремя. Среди местных крестьян уже ходили слухи, что к ним идут красные в большой силе и остановились в двадцати верстах для ночевки. Местность была лесостепной, похожей на привычное Прииртышье, а потому генерал сразу определил место для боя – красных решили поймать в засаду на подходе, в колонне, не дать им развернуться для боя. Бдительный и требовательный Глебов немедленно окружил село дозорами и выслал вперед разъезды, и не зря – ночью казаки отловили трех «доброхотов», что пытались предупредить большевиков о подготовленной ловушке.

Станичники милосердия к лазутчикам не проявили, допросили пленных с «пристрастием», и те, скуля и подвывая от боли, выдали тех односельчан, что симпатизировали красным. Аресты тут же были произведены солдатами, всех заподозренных в «красноте» заперли в амбаре. Под самое утро на заморенных лошадях прискакали из Александровского централа три казака – егерский полк при хитрости местных станичников овладел тюрьмою, освободил семь сотен заключенных, в главной массе офицеров, и утром пойдет к Олонкам для помощи. Генерал Волков от такой поддержки не отказался бы, но времени не оставалось, и он отдал приказ готовиться к бою рано утром, выводя на рысях из села еще в сумерках казачьи сотни…

Зверево (Усть-Куда),

командир 2-й стрелковой бригады

имени генерала Каппеля

генерал-майор Молчанов

Перестрелка, временами ожесточенная, шла уже два часа. И с той, и с другой стороны рявкали пушки, перебрасывая через реку снаряды – шрапнель вспухала над головами смертоносными белыми клубками. Но красные канониры показали себя неумелыми – трубки установили неправильно, а потому взрывы происходили высоко в небе, потери были незначительные. Однако ижевцы и воткинцы уже разозлились всерьез, видно, что лежание в снегу их стало бесить. Рабочие, хоть и тепло одетые, потихоньку замерзали и сами рвались в атаку, чтобы согреться.

Однако генерал-майор Молчанов такого приказа им не отдавал – широко расставив ноги, он осматривал наспех занятые красными позиции на той стороне Ангары. Прорвать их и опрокинуть большевиков можно, но при огромных потерях – ровная гладь скованной льдом реки будет усыпана трупами его солдат, скошенных пулеметным огнем и залповым огнем из винтовок. А такого удовольствия Викторин Михайлович предоставлять красным категорически не хотел – он и так любую потерю среди своих «ижей» воспринимал болезненно, оставляя шрамы на сердце.

Сейчас он просто ожидал развития событий – «волжане», перешедшие реку восточнее, уже должны были охватить левый фланг красных, а кавалерийский полк, усиленный сотней оренбургских казаков, – выйти в тыл и атаковать артиллерию, завершив окружение. Пусть и неполное – большевикам оставался путь на запад, в противоположную сторону от Иркутска. Но то была не «золотая дорога» к спасению, какую часто оставляли противнику из тактических соображений. Бегущих большевиков должны были встретить егеря полковника Глудкина и казаки Волкова, встречное столкновение с которыми должно было стать не боем, а безжалостным избиением.

– Началось, – негромко произнес генерал, видя, как среди позиций, занятых красными, взметнулись султаны взрывов. Все правильно – расчеты пушек можно считать изрубленными, а вот стреляют из трофейных орудий его артиллеристы, получив, наконец, долгожданную возможность показать свое умение на обретенной матчасти. Было хорошо видно в бинокль, как посреди снежной круговерти беспорядочно заметалась пехота противника, ее огонь резко ослабел. И вскоре поспешно, чуть ли не бегом, стала отступать вдоль берега на запад, бросив станковые пулеметы, тащить которые по снегу и дисциплинированным солдатам тяжело, а уж в панике их бросают в первую очередь, стараясь спасаться налегке.

Все правильно – из-за дальнего леса виднелись прерывистые, еле различимые стрелковые цепи Волжского полка – молодой, двадцатипятилетний генерал-майор Николай Сахаров энергично, как всегда, вывел своих солдат на исходную позицию и начал наступать.

– Теперь наш черед! Каппелевцы, вперед!

Громкий голос Молчанова был встречен радостным гулом – облепленные снегом ижевцы и воткинцы быстрым шагом, держа винтовки наперевес, двинулись в атаку – скупое зимнее солнышко играло бликами на стальных четырехгранных штыках. Сзади сразу забили пушки беглым огнем – позиции красных были буквально накрыты взрывами, внося в ряды большевиков еще большую сумятицу. Смертную песнь запели и «максимы», поддерживая своих и окончательно сломив волю к сопротивлению. Охваченные с фланга и тыла, да теперь еще атакованные с фронта, под сильным артиллерийским обстрелом, – тут нервы и закаленных ветеранов дадут слабину, а здесь противником выступают отнюдь не бывалые бойцы.

Бывшие колчаковцы в серых шинелях или бросились в бегство, или стали втыкать винтовки в снег штыками. Сдающихся было неожиданно много, причем некоторые из них стали стрелять в спину бегущих «товарищей» из винтовок. Потом дали несколько очередей из пулемета, убийственно точных, от которых упали десятки удирающих по неширокому полю к спасительному лесу большевиков в разномастной одежде.