– Джеймс…

– Да все нормально, – отмахивается мальчик. – А я пока побуду тут с Алией и Лили.

Я смотрю на девушек, но по их лицам ничего понять невозможно. Алия чуть заметно и сочувственно улыбается мне. Лили внимательно смотрит на Уорнера, словно измеряя его взглядом.

Я вздыхаю и наконец уступаю.

Затем я следую за Уорнером в небольшое помещение, одновременно являющееся комнатой Джеймса и складом провизии, и закрываю за собой дверь.

Он не хочет терять времени и сразу начинает:

– Почему ты призываешь своих друзей присоединиться к нам? Я же сказал, что не хочу с ними сотрудничать.

– Но как ты вообще меня нашел? – отвечаю я ему вопросом на вопрос. – Я даже не нажимала на кнопку пейджера, который ты мне передал.

Уорнер внимательно изучает меня, его зеленые глаза словно впиваются в меня, как будто он хочет прочитать все то, о чем я сейчас думаю. Но его взгляд сильнее меня, очень скоро я просто отвожу глаза в сторону, и при этом чувствую себя почему-то более свободной.

– Это простая дедукция, – наконец объясняет он. – Кент из вашей группы был единственным, обладающим жильем вне «Омеги пойнт». Значит, только здесь они и могли остановиться, чтобы не вызвать подозрений. Ну, вот поэтому я первым делом и отправился сюда. – Он чуть заметно покачал головой. – В противоположность твоим мыслям, любовь моя, я отнюдь не идиот.

– Я никогда не считала тебя идиотом, – удивленно произношу я. – Я думала, что ты сумасшедший. Но только не идиот. – Я еще колеблюсь, потом признаюсь: – Я вообще-то считала, что ты гениален, и всегда мечтала уметь рассуждать, как ты. – Я отвожу взгляд в сторону, потом снова смотрю на него, думая о том, что надо бы сначала научиться почаще держать рот закрытым.

Лицо Уорнера проясняется. Он улыбается, и вокруг его глаз образуются крохотные морщинки, как будто сейчас он решил развлечься. При этом он заявляет мне:

– Я не хочу, чтобы твои друзья были в моей команде. Они мне не нравятся.

– А мне все равно.

– Но они будут только тормозить наш процесс.

– Они дадут нам преимущество, – настаиваю я. – Я знаю, что ты думаешь, будто в «Омеге пойнт» они занимались совсем не тем, чем было нужно, но зато они умеют выживать. И у каждого из них есть уникальный талант.

– Они полностью сломлены.

– У них случилось большое горе, – напоминаю я, начиная раздражаться. – Не стоит их недооценивать. Касл по природе лидер, – говорю я. – Кенджи – гений и отличный боец. Да. Иногда он ведет себя как самый настоящий кретин, но ты, как никто другой, понимаешь, что это все только чистой воды показуха. Он, как мне кажется, умнее всех нас, вместе взятых. Кроме того, Уинстон и Алия могут сконструировать для нас любое приспособление, какое только может понадобиться – лишь бы был исходный материал. Лили обладает невероятной фотографической памятью. Брендан творит чудеса с электричеством, а Уинстон способен удлинять свои конечности на огромные расстояния. Иан… – Тут я останавливаюсь. – Ну, Иан… наверняка тоже умеет делать что-то особенное.

Уорнер усмехается, потом его улыбка постепенно исчезает с лица. Я не понимаю, что означает его выражение лица.

– А Кент? – наконец спрашивает он.

Я чувствую, что начинаю бледнеть:

– А что с ним такое?

– Он чем отличается?

Я колеблюсь, прежде чем ответить:

– Адам хороший солдат.

– И это все?

Сердце у меня начинает очень громко стучать. Слишком уж громко.

Уорнер отводит взгляд, потом его голос и выражение лица становятся нейтральными, не выражающими абсолютно ничего.

– Тебе он не безразличен.

Я понимаю, что это не вопрос, а самое настоящее утверждение.

– Да, – с трудом выговариваю я. – Конечно, не безразличен.

– И что ж это означает, если выражаться точнее?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – тут же лгу ему.

Уорнер смотрит на стену и держится хладнокровно. Глаза его не показывают его истинных мыслей и настроения.

– Ты его любишь?

В этот момент я чувствую, что буквально остолбенела.

Я даже представить себе не могу, чего ему стоило задать этот вопрос вот так, напрямик. Не могу не восхититься его храбростью.

Но только почему-то именно сейчас я впервые не понимаю, что я должна ответить. Если бы этот вопрос мне был задан неделю или две назад, я бы ответила на него без колебаний. Я твердо знала, что определенно люблю Адама, и мне было бы ничуточки не страшно признаваться в этом. Но теперь я даже не могу с уверенностью сказать, что вообще понимаю, что такое любовь и что это значит – любить человека. Правда ли то, что я действительно любила Адама? Может быть, это чувство было просто смесью глубокой привязанности и физического влечения. Потому что, если бы я любила его – по-настоящему любила, – стала бы я сомневаться в этом сейчас? Смогла бы я так просто отстраниться от него и уйти из его жизни? Забыть про его боль?

Я так часто думала об Адаме в последние недели, постоянно волновалась, и на то были причины: то его тренировки, то известия об отце… Но вот только теперь я не знаю, происходило ли это от любви или просто из чувства вины и жалости. Он ведь бросил все на свете из-за меня, потому что искренне хотел быть только со мной. Но даже если мне сейчас и очень больно все это сознавать, я понимаю, что не могла бы уже сбежать, чтобы быть только с ним. Главной моей причиной был не Адам. Не он стал движущей силой для побега.

Я сбежала ради себя самой. Я хотела быть свободной.

– Джульетта…

Нежный шепот Уорнера возвращает меня в реальность, я сосредотачиваюсь на происходящем сейчас, в данную минуту. Но мне страшно обсуждать то, что я только что поняла про себя.

Я встречаюсь взглядом с ним:

– Что такое?

– Ты его любишь? – снова спрашивает он, на это раз тише.

И мне приходится заставить себя произнести эти слова, которые, как я думала раньше, я не произнесу никогда в жизни:

– Я не знаю.

Уорнер закрывает глаза.

Он выдыхает, и я замечаю напряжение во всем его теле. Я определяю это по плечам, по линии его подбородка, а когда он снова устремляет на меня взгляд, я вижу, что его глаза полны всего невысказанного, мыслей и чувств, чего раньше я никогда не замечала. В них прячется правда, в которой он раньше, возможно, не признавался даже себе самому. Здесь собрано все самое невероятное и невозможное наряду с чувствами, обладать которыми, как я считала раньше, он просто не мог. Все его тело постепенно расслабляется. Сейчас он должен испытывать невообразимое облегчение.

Я не знаю этого парня, стоящего сейчас возле меня. Он для меня – самый настоящий незнакомец. Я бы, наверное, никогда и не встретилась с такого рода человеком, если бы только мои родители не отказались от меня и не запрятали меня подальше.