– Значит, как только ты раскрыла рот, ты просто разрушила все его мечты, да?

– Я сейчас тебя с крыши столкну.

– Ну конечно. Кажется, я начинаю понимать, почему ты можешь не понравиться Адаму.

Я только закатываю глаза.

Кенджи смеется. Ложится на спину и увлекает меня за собой. Теперь вокруг нас одно только небо. Как будто меня уронили в бочонок с чернилами.

– Знаешь, а в этом есть свой смысл, – наконец заявляет Кенджи.

– В чем именно?

– Я и сам еще толком не понял. Ну, то есть ты ведь почти всю жизнь провела взаперти, так? И у тебя, соответственно, не могло быть много парней, с которыми ты могла бы мутить и постоянно до них дотрагиваться.

– ЧТО?!

– Короче, Адам оказался первым парнем, который… обошелся с тобой достаточно мило. Да он вообще был первым человеком во всем мире, который нормально к тебе отнесся. И он может дотрагиваться до тебя. Кроме того, он не такой уж и урод. – Он молчит и добавляет: – Нет, я тебя ни в чем не обвиняю. Тяжело чувствовать себя одиноким. Нас всех иногда охватывает отчаяние.

– Ну допустим, – медленно отвечаю я.

– Я просто хочу сказать вот что, – говорит Кенджи. – Становится понятным, почему ты в него влюбилась. Просто по умолчанию, так сказать. Если не в него, тогда в кого еще?! У тебя всегда был весьма ограничен выбор возможностей.

– Ну да, – еще тише произношу я. – Вот именно. По умолчанию. – Я пытаюсь засмеяться, но у меня из этого ничего не получается. Я шумно сглатываю, меня переполняют эмоции, горло перехватывает. – Иногда мне кажется, я вообще перестаю понимать, что происходит в действительности, а что мне только мерещится.

– То есть?

Я качаю головой и шепчу, скорее обращаясь к себе самой:

– Я и сама не знаю.

Наступает долгая пауза.

– Ты его на самом деле любила?

Я колеблюсь, прежде чем ответить. Что я сейчас должна сказать ему: «Думаю, что да?» Или: «Я не знаю?» Я вздыхаю и говорю:

– А возможно такое, что ты сначала любишь человека, а потом перестаешь его любить? Теперь мне кажется, что я вообще не знаю даже, что такое любовь.

Кенджи шумно выдыхает. Проводит ладонью по волосам.

– Вот дерьмо-то! – бормочет он себе под нос.

– А ты сам когда-нибудь любил? – спрашиваю я и поворачиваюсь на бок, чтобы видеть его.

Он уставился в небо, и я замечаю, что он часто моргает.

– Не-а.

Я снова перекатываюсь на спину и разочарованно вздыхаю:

– А, понятно.

– Это печально, – констатирует Кенджи.

– Ага.

– Даже очень.

– Ага.

– И все же, скажи мне снова, почему же тебе так нравится Уорнер? Он что же, полностью раздевался перед тобой или как-то еще сумел тебя поразить?

– Что?! – задыхаюсь я. Как хорошо, что сейчас вокруг темно, и он не заметит, как я краснею. – Нет, – быстро добавляю я. – Нет, он…

– Черт, принцесса, я же не знал! – смеется он.

Я пихаю его в руку у плеча.

– Эй, поосторожнее со мной! – возмущается он, потирая больное место. – Я же слабее тебя!

– Ничего, я теперь в состоянии контролировать себя, – утверждаю я, разглядывая бесконечное небо. – Я могу управлять уровнем своей силы.

– Это хорошо. Как только в мире все наладится, я обязательно куплю тебе воздушный шарик.

– Спасибо, – удовлетворенно отвечаю я. – Ты хороший учитель.

– Я хорош во всем, – замечает он.

– И скромен.

– И симпатичен.

Я едва сдерживаю смех.

– Но ты так и не ответила на мой вопрос, – напоминает мне Кенджи. Он меняет позу. Подкладывая сложенные руки под голову. – Чем тебе понравился этот богатенький мальчик?

Я шумно выдыхаю, сосредотачивая взгляд на самой яркой звезде ночного неба.

– Мне нравится, как я себя чувствую в его обществе, – спокойно начинаю я. – Уорнер считает, что я сильная и умная и весьма способная, и он действительно ценит мое мнение. Я чувствую себя равной рядом с ним, как будто я могу сделать все то, что может сделать он. И даже больше. А если у меня получается совершить что-то невероятное, его это даже не удивляет. Он как будто уверен во мне и ожидает именно такого эффекта. Он не считает меня слабенькой хрупкой девочкой, которую надо постоянно оберегать.

Кенджи фыркает.

– Это потому, что ты никакая не хрупкая, – говорит он. – Наоборот, всех остальных надо тщательно оберегать от тебя. Ты же как дикий необузданный зверь, – продолжает он и добавляет: – Ну то есть при этом еще и очень умный и хитрый зверь. Маленький такой звереныш, который способен разорвать и расколоть все на свете, который сотрясает всю планету и вытягивает жизненные соки из людей.

– Как мило.

– Да пожалуйста, сколько угодно.

– Представляю себе.

– Значит, – подытоживает Кенджи, – тебе он просто нравится как личность, да?

– Что?

– Ну вот все это, – пытается объяснить мне Кенджи, обводя в воздухе некий контур человека, – не имеет отношения к его сексуальности или, например, к тому, что он спокойно дотрагивается до тебя?

– Ты считает Уорнера сексуальным?

– Я этого не говорил.

Я смеюсь:

– Но лицо его мне нравится.

– А прикосновение?

– Какое еще прикосновение?

Кенджи заглядывает мне в лицо и приподнимает брови:

– Я тебе не Адам, понятно? Меня не проведешь своим невинным удивлением. Ты говоришь, что этот парень может сколько угодно дотрагиваться до тебя, при этом он влюблен и ты в него тоже. Ты провела всю прошлую ночь в его кровати, потом я нахожу вас двоих у нас в каморке… то есть не совсем в каморке, а скорее, у нас в детской. И ты хочешь мне сказать, что между вами ничего такого не было? – Он внимательно смотрит на меня, не отводя глаз. – Вот это ты хочешь мне серьезно сказать?

– Нет, – говорю я, а лицо мое уже пылает огнем.

– Послушай, я ведь только пытаюсь убедить тебя в том, что ты растешь слишком уж быстро. Тебя так возбуждает тот факт, что к тебе кто-то может прикасаться, я просто должен убедиться в том, что вы соблюдаете определенные санитарные нормы…

– Перестань быть таким вредным.

– Что, я ведь только забочусь о…

– Кенджи…

– Да?

Я набираю в легкие воздух и пытаюсь сосчитать звезды.

– Что же мне делать?

– Ты это насчет чего?