тебе надо быть поосторожнее! – восклицает Мароли, когда я сую пораненный палец в рот. – Они укололи тебя?

– Немножко, – отвечаю я. – Это из-за моей невнимательности.

– Тебе лучше полоть вон ту часть огорода, – говорит она, показав кивком туда, где растет что-то, напоминающее салат. – Те сорняки немного менее агрессивны.

Я перехожу в ту часть огорода, и оказывается, что Мароли не ошиблась. Весь следующий час я ползаю вдоль грядок, выдергивая каждый сорняк, который вижу.

Мароли делает то же самое, и к середине утра мы освобождаем от сорняков весь огород.

– А теперь начнется самое интересное, – говорит она мне, когда мы относим сорняки в ближайший контейнер для компоста.

– Сбор овощей? – спрашиваю я.

– Точно. Сбор овощей и фруктов – это одно из моих самых любимых занятий на ферме. Какое-то время это вообще была единственная вещь, которая мне здесь нравилась.

– Значит, ты не всегда жила здесь? – Мы идем от контейнера обратно к грядкам, и я с восхищением наблюдаю, как Мароли выдергивает из земли несколько экземпляров фиолетового овоща, похожего на спаржу.

– Я? – Она смеется: – Господи, нет. Эта ферма принадлежала семье Арнста на протяжении многих поколений, а я занимаюсь фермерским трудом всего лишь лет двенадцать. Мы познакомились в университете и полюбили друг друга, но я понятия не имела, во что ввязываюсь, когда решила последовать за ним сюда.

Теперь уже она устремляет взгляд на горы. Но если я смотрела на них с недоверием, то в ее глазах читается задумчивая грусть.

– А откуда ты? – спрашиваю я. Нет, мне не известно, какие в Мире Теней есть города и чем они отличаются друг от друга, но надо же с чего-то начать.

– О, я из одного небольшого городка в пятидесяти милях к востоку от гор, того самого, где вам, на наш взгляд, следует искать убежища, – отвечает она, секунду помолчав. – Он называется Адари.

– Ты скучаешь по нему? – спрашиваю я, когда мы отходим от грядки, где растет нечто похожее на спаржу, и срезаем несколько крупных овощей странной формы – кажется, с чего-то вроде плети. Видимо, это здешний аналог цукини, думаю я, складывая их в корзину, которую дала мне Мароли. А может, это нечто совершенно другое?

– Да, скучаю. И очень сильно. Но Арнст любит эту ферму, и Тиола тоже. – Она коротко смеется: – Ну и я сама – большую часть времени, хотя рабочий день длится здесь убийственно долго.

– Да, я много раз слышала, что работа на ферме требует огромной самоотдачи.

Я оглядываю корзины с овощами, которые мы уже собрали, оглядываю ту огромную часть огорода, где нам еще предстоит работать, и думаю о том, смогла бы я жить на ферме или нет. Думаю, мне еще придется размышлять о таких вещах и о том, на что будет похожа моя жизнь в Норомаре.

Я прикусываю губу. Я всегда хотела стать морским биологом, а в Мире Теней наверняка есть множество интересных форм морской жизни. Но мои плечи тут же поникают, когда я вспоминаю, что здешняя королева, вероятно, прикончит нас, если найдет. Я пока мало что знаю об этом месте, но я уверена – о путешествии к морю речи не идет.

– Да, работа на фермах тяжела, однозначно тяжела, – соглашается она, выдернув меня из размышлений. – Но расскажи мне что-нибудь о себе, Грейс.

– О, мне особо не о чем рассказывать. Мои родители погибли полтора года назад. – Я целую вечность не произносила этого вслух, и это опять как удар под дых. Отчасти потому, что мне кажется невозможным, что их нет уже так давно, а отчасти потому, что мне их не хватает. Очень не хватает.

Общаясь с Мароли, Арнстом и Тиолой, занимаясь вместе с ними тем, чем обычно занимаются в семьях, я вспоминаю все это особенно ясно. Трудно не думать о маме, когда я нахожусь здесь с Мароли. И о моем отце, когда я наблюдаю, как Арнст подкалывает Тиолу. Я уже очень давно не наблюдала вблизи семейную жизнь, и это тяжело – тяжелее, чем я ожидала.

Но опять-таки, я нахожусь сейчас в другом мире. В Мире Теней. Так что стоит ли удивляться тому, что знакомыми мне кажутся здесь только люди? А все остальное словно пришло с другой планеты, из другой галактики, из другой вселенной.

– Мне жаль это слышать, – тихо говорит Мароли.

– Мне тоже. – Я улыбаюсь, чтобы смягчить свои слова. А затем рассказываю ей о дяде Финне, Мэйси и старшей школе Кэтмир.

– Там ты и познакомилась с Хадсоном? – спрашивает она. – В этом самом Кэтмире?

– Да, вроде того. – Не знаю почему, но я не хочу, чтобы эти люди узнали, что происходило с Хадсоном в нашем мире. Ведь если кто-то и заслужил начать все с чистого листа, то это он.

– И он не имеет ничего против того, что ты обладаешь такой магической силой? – Она наклоняется к одной из четырехугольных дынь и ножницами срезает ее с плети.

– Магической силой? – повторяю я. – О нет. Я не такая, как все остальные ученики нашей школы. Я обыкновенный человек, а не сверхъестественное существо. И никакой магической силы у меня нет.

Мароли замирает, так и не срезав дыню, и поворачивается ко мне.

Я ожидаю, что она скажет что-нибудь вроде «это неважно» или «ну, в любом случае магическая сила слишком переоценена». Ведь именно это я говорила себе, когда пыталась понять, как парень вроде Джексона мог захотеть начать отношения с такой девушкой, как я.

Но ничего такого она не говорит, не пытается преуменьшить значение магической силы. Вместо этого она щурит свои прекрасные фиалковые глаза, будто пытаясь заглянуть в самую глубину моего естества, и спрашивает:

– А ты в этом уверена?

– Уверена в чем? – в недоумении спрашиваю я.

– В том, что у тебя нет магической силы. Потому что я хорошо умею распознавать магическую силу, и, даже стоя от тебя на расстоянии, я ясно чувствую, что у тебя ее очень много.

Глава 52

Вымя и выход

– Грейс –

На следующий день я все еще думаю о последнем разговоре с Мароли – после того, как я три часа пыталась доить таго, притом без всякого успеха. Обладай я хоть какой-то магической силой, я бы положила этой хрени конец еще в тот же момент, когда молоко из шестигранного вымени таго обрызгало мне все лицо.

Ее слова о том, что во мне есть магическая сила – это полный абсурд, но то же самое можно сказать почти обо всем, что она наговорила мне сегодня утром.

– О нет, во мне нет никакой магической силы, – сказала я ей, когда она подняла эту тему. – Как ее не было и у моих родителей. Кажется, мой отец был рожден ведьмаком, но он утратил свою магическую силу, когда женился на маме и оставил свой ковен. А у меня ее никогда не было.

– На твоем месте я бы не была так категорична, – ответила она, грациозно двигаясь между грядками и собирая салат, имеющий тот же цвет, что и наши баклажаны. – Магия проявляется по-разному, Грейс.

– Может быть, в Норомаре так и есть, но в моем мире у тебя либо есть магическая сила, либо ее нет. Третьего не дано.

– Хмм. Похоже, ты явилась к нам из на редкость безжалостного мира.

Мне захотелось поспорить с ней, но, по правде говоря, она права. Наш мир и впрямь очень безжалостен – и дело тут не в магии, а в боли.

Но, даже если в этом она права, это вовсе не значит, что она права и насчет всего остального. Потому что у меня однозначно нет никакой магической силы. Иначе я бы наверняка что-нибудь заметила.

У меня мелькает мысль о том, что, когда нас атаковал дракон, я каким-то образом сделала и себя, и Хадсона огнеупорными, но я качаю головой. Скорее всего, хотя я и не понимаю, как это могло произойти, этому есть какое-то простое и логичное объяснение.

Потому что непохоже, чтобы кто-то из моих друзей был способен скрыть свою магическую силу – так каким же образом я могла бы скрыть свою?

И, словно для того, чтобы лишний раз подтвердить мою правоту, в эту минуту Хадсон переносится по лугу туда, где я отдыхаю после дойки под сенью нескольких стройных деревьев с листьями размером со стул, расходящимися веером от стволов. Он преодолевает триста ярдов за то время, за которое я делаю выдох.

Да, такую скорость точно не скроешь.