Упомянув о передаче речи принцессы по радио, запись о том дне в дневнике турне содержит куда более подробное описание праздничных светских мероприятий. За обедом в резиденции генерал-губернатора последовали два бала, которые затянулись до поздней ночи. Принцесса, как было отмечено, танцевала с лейтенантом-коммандером М. Г. Маклеодом с корабля HMS Nigeria.

Через два дня после празднования дня рождения король с семьей поднялся на борт HMS Vanguard, собираясь отплыть домой. Были вручены прощальные подарки, в их числе были золотой чайный сервиз для королевы и золотая шкатулка для короля с бриллиантами для изготовления новой звезды Ордена Подвязки для монарха. К тому времени на хранении у сэра Алана Ласеллса было уже очень немало ценностей. «На меня была возложена задача хранить их. Я не привык следить за сохранностью бриллиантов стоимостью 200 000 фунтов», – писал он. Однако настроение у него было хорошее. «Я чувствую себя отдохнувшим и даже немного воодушевленным потрясающим успехом всей поездки и речью принцессы Елизаветы, стоившей мне стольких хлопот». Он был также доволен, так как ему удалось приобрести для жены настоящее «сокровище» – более 20 килограммов конфитюра за одну гинею и «один-два окорока».

Всех переполняли эмоции. «Нас чудесно провожали, и все плакали», – отметил Ласеллс. Дневник турне именует это «последним всплеском народной любви и преданности… триумфом, превзошедшим все ожидания». Прощальная передовица в газете Cape Times отзывалась о короле в самых восторженных выражениях: «Совершенно очевидно, что он прибыл в солнечную Африку вовсе не для того, чтобы отдохнуть от тягот обязанностей в Англии. Все его переживания видны на его благородном, задумчивом лице. Скорее, он – да и все они – прибыл, чтобы лучше познакомиться со своей большой семьей. И кто из нас теперь не уважает Англию в тысячу раз больше, чем раньше?»

Как только состоялось отплытие, практически вся королевская делегация слегла с простудами. Кульминацией плавания домой стал первый визит правящего монарха на остров Святой Елены и поездка в Лонгвуд-хаус, резиденцию Наполеона Бонапарта в изгнании. «Я никогда еще не бывал в месте, настолько пронизанном меланхолией», – записал Ласеллс, сожалея о том, что французское правительство, которому Британия подарила эту собственность, позволило резиденции прийти в упадок.

Подробно размышляя об этом колоссальном путешествии, пока Vanguard направлялся в Портсмут, где вдоль берега, чтобы приветствовать вернувшегося Короля, выстроились полмиллиона человек, Ласеллс с гордостью писал о проделанной работе. «Турне имело огромный успех и полностью выполнило свою основную задачу (по крайней мере, с моей точки зрения) – убедить жителей Южной Африки, что британская монархия – долгосрочное капиталовложение, которое стоит сохранить». В этом отношении он ошибался. Уже в следующем году друг и союзник Британии Ян Смэтс был свергнут националистами. Они укрепляли отвратительную систему апартеида, а затем была свергнута монархия.

И все же это турне, несомненно, увенчалось успехом по другой причине, той, которую Ласеллс затронул в проницательном и откровенном портрете будущей Королевы. Его оценка верна и сегодня, более семидесяти лет спустя, так же верна, как и тот великий акт самоотдачи в ее двадцать первый день рождения (ну, или в связи с ним). «С нашей стороны, – писал Ласеллс жене, – наиболее удовлетворительной особенностью всего турне можно считать замечательное развитие принцессы Елизаветы. Она проявила себя самым удивительным образом… У нее не слишком заметное чувство юмора, но она обладает здоровым умением радоваться жизни. Более того, когда это необходимо, она может справляться со старыми занудами столь же мастерски, как и ее мать, и никогда не щадит себя, занимаясь такой изнурительной частью королевского долга. Для ребенка своих лет она поразительно заботится об удобстве других; такое бескорыстие не относится к привычным чертам этой семьи. Но что меня особенно радует, так это то, что она стала чрезвычайно деловой и понимает, как сложно приходится штату, если намеченный график не соблюдается минута в минуту. Принцесса выработала специальную технику – подходить к матери сзади и тыкать ее в ахиллово сухожилие кончиком своего зонтика, когда время тратится впустую на бесполезные разговоры. И в случае необходимости – а это бывает нередко – она поторапливает и своего отца. Короче говоря, когда наступит время, она непременно справится со всем, чем ей придется заниматься».

Пока Vanguard пересекал Ла-Манш в последний вечер в море, турне закончилось шумным ужином в кают-компании, после чего в последний раз станцевали конгу, а с одним пернатым безбилетником пришлось, как это ни печально, попрощаться. «В 11:30 вечера на квартердеке была замечена птица – по мнению более осведомленных, молодая золотистая ржанка, и коты устроили на нее охоту, – отметил Ритчи в официальном дневнике. – В полночь птицы уже не было».

Британская империя началась с пересекавших Атлантику воинов-исследователей эпохи Елизаветы I. Экспансия Британии на запад набирала обороты в бассейне Карибского моря, в Северной и Южной Америке вплоть принятия Декларации независимости США в 1776 году, за чем последовала окончательная утрата колоний в Америке в 1783 году. Затем империя сместила фокус своего внимания на Азию, Тихий океан и – позднее – Африку, создав глобальную сеть колоний, протекторатов и союзных государств под властью Короны, но с разной степенью самоопределения. Да, это называлось империей, однако ее правитель по-прежнему был «монархом». Понятие «император» было чуждым, оно несло неприятные ассоциации с безумными или несчастливыми правителями – от Юлия Цезаря до Наполеона. В 1858 году после кровавого мятежа, известного как Восстание сипаев, контроль над Индией перешел от Ост-Индской компании к британскому правительству. Учитывая размеры Индии и ее состав, она вполне могла бы претендовать на звание самостоятельной «империи». Премьер-министр тори Бенджамин Дизраэли в конце концов провозгласил в 1876 году королеву Викторию императрицей Индии. Идея отчасти состояла в том, чтобы не только возвеличить и укрепить связь Индии с Британией, но и усилить любовь общества к королеве после нескольких лет ее вдовьего затворничества. Однако до какой-либо формы самоуправления было еще далеко.

В честь Золотого юбилея королевы Виктории в 1887 году лидеры колоний, имеющих собственные правительства, были призваны в Лондон на колониальную конференцию – мероприятие, которое можно было бы назвать первым саммитом Содружества. После этого время от времени проходили и другие конференции, обычно приуроченные к каким-нибудь датам, и в 1926 году, в год рождения Королевы, была принята Декларация Бальфура, официально придавшая этим (белым) колониям статус доминионов. Декларация определяла их как «автономные образования в составе Британской империи, равные по статусу» и «объединенные общей верностью Короне». Все они признавались свободными и равноправными членами того, что отныне называлось «Британским Содружеством наций». Данная идея была законодательно закреплена пят лет спустя, когда парламент Великобритании принял Вестминстерский статут 1931 года. Британия фактически отказалась от контроля над этими доминионами. Теперь они были суверенными нациями в составе нового Содружества – того самого, к которому обращалась принцесса Елизавета в 1947 году в речи по случаю своего двадцать первого дня рождения.