если подросток прячется в здании, то искать его стоит в первую очередь в подвале, а во вторую — на чердаке.

— Только зачем ей прятаться? — Тихо (ведь в корпусе спят дети) воскликнул Спартак Петрович. — Берём фонари и пойдёмте, у неё, надеюсь, спросим!

Маргарита вызвала лифт, а Светлана тем временем открыла ближайшую к лифтам дверь — кладовую, где взяла с одной из полок три фонаря. Кабина загудела на секунду, открылись двери, лифт переместился всего на один этаж — из подвала. Директор и вожатые переглянулись, отмечая эту деталь, потом пощёлкали фонарями, проверяя их работоспособность и вошли в кабину.

Директор нажал кнопку, шахта отозвалась коротко взвывшими с чердака двигателями, упруго зазвенели натянутые канаты. Обычные звуки, но звучали они не обычно, все трое глянули вверх на взрезанную в металле и пластике дыру, которая и изменила акустику. Двери в подвал уже открылись, но директор с вожатыми всё так и стояли, задрав головы.

— Ничего себе! — Выдохнули одновременно Светлана и Маргарита.

— Ага, — крякнул директор и помолчав еще секунду произнёс, — разберёмся с этим позже. Выходим. — Он выставил ботинок, по которому ударились съезжавшиеся уже было двери и, когда они снова разъехались, все вышли в подвал.

Директор достал из широкого кармана пиджака планшет всё с той же картой и передал его Светлане. Та, взглянув на экран, показала правой рукой, куда идти. — Сюда.

Поисковый отряд пошёл по длинному бесцветному бетонному коридору, освещённому люминесцентными лампами. По сторонам были запертые двери и проходы в тёмные перпендикулярные коридоры, куда поворачивали трубы и кабеля. Когда здание было пройдено в длину почти до конца, Светлана повернула снова вправо и остановилась перед чёрным проёмом. Лампы как раз располагались в пяти метрах сзади и примерно на таком же удалении впереди, поэтому белого ртутного света боковому коридору не досталось.

— Сюда, — сказала она и зажгла фонарь, направив луч в темноту, её примеру последовали Маргарита и Спартак Петрович. Три ярких круглых снопа залили проход немногим хуже ламп, светящих в центральном коридоре.

— В моё время фонарики светили потусклее, — сказал директор, водя плотным конусом света. По его тону было трудно определить, рад он прогрессу, или наоборот, досадует.

Коридор не особо отличался от предыдущего, только был коротким и под ногами чуть больше скрипело мелкого цементного сора. С каждой стороны в ряд располагались по четыре одинаковых плоских зеленоватых двери. Дойдя до конца прохода, трое остановились перед одной из дверей. Светлана подёргала ручку — заперто, тогда вперёд вышла Маргарита и открыла дверь одним из ключей, что были у неё с собой. Все замерли, направив фонари внутрь комнаты.

— Никого. — Директор вошёл внутрь и стал светить вокруг. За ним последовали и вожатые.

Пустая комната, не считая труб с вентилями в углу потолка, старого шкафа у дальней стены и фанерных стульев с тонкими железными ножками, забравшимися один на другого.

— Сигнал не в этой комнате, а дальше, — Светлана показала в сторону стены со шкафом. — Но по карте подвал здесь заканчивается — там скала.

Директор заглянул через плечо вожатой в карту — сиреневое пятно, действительно, было за линией, обозначавшей границы подвала, судя по масштабу, всего-то метрах в десяти.

— Скала, — задумчиво повторил он, шагнул к шкафу и распахнул дверцы. Что-то мелькнуло и Спартак Петрович успел отступить в сторону — на пол грохнулась швабра. Больше в шкафу ничего не обнаружилось.

Директор закрыл дверцы и заглянул за шкаф, потом навалился на пыльный торец и попробовал сдвинуть. Мебель скрежетнула и уступила сантиметр. Обе вожатые схватились за угол шкафа и вместе с директором снова попытались сдвинуть тяжёлую рухлядь, та, визжа-дребезжа, проехала сантиметров пять. Положив фонарики на пол, трое уже в полную силу надавили на шкаф, отодвигая его шаг за шагом. Наконец скрытый ранее участок стены полностью открылся.

«Не копать охранная зона кабеля», — проступала из-под развесистой паутины трафаретная красная надпись.

— Признаться, я думал увидеть здесь дверь. — Спартак Петрович постучал по стене костяшками пальцев в одном, в другом месте — одинаковый слабый звук — кирпичи, штукатурка.

— Она двигается, — Светлана замерла над картой.

— Куда? — Прошептал директор.

— К нам. Медленно идет: три метра осталось, два, метр, пол-метра… и остановилась.

— Наверное шум слышала, когда мы шкаф двигали, — сказала Маргарита. Она подняла швабру. — Разрешите? — Директор кивнул, и вожатая постучала ручкой по стене.

Без ответа.

Маргарита снова постучала и на этот раз с той стороны раздался слабый, почти не слышный, шорох. Все затаили дыхание, прислушиваясь, к стене. Наконец раздался чёткий, хоть и заглушенный толстой стеной дробный стук. В то, что перед ними цельная скала уже не верилось. — Камушек подобрала.

— Будем ломать стену. — Сказал директор. — Маргарита, вы остаетесь и перестукиваетесь, возьмите планшет с картой и гремите отчаянно, если объект… — на этом бездушном слове директор замялся, боясь назвать девочку по имени, он не был до конца уверен, что им удастся найти именно Радость. — …если она будет удаляться. А вы, Светлана, пойдёмте со мной искать кувалду и вызывайте Бориса с отбойным молотком.

— До подьёма ещё час! — Крикнула, шептать всё равно было глупо, вслед Маргарита.

— Кто хочет спать и под молоток будет дрыхнуть, — донесся удаляющийся голос директора.

Маргарита осталась одна в комнате, она включила экономный режим на фонаре и поставила его на торец так, чтобы круг света упёрся в побеленный потолок, равномерно рассеиваясь по комнате. Она взяла один из стульев, вытерла салфеткой с него пыль, села у стены и, взглянув на карту, выстучала шваброй ритм «Дингл дон». Раздавшаяся в ответ сбивчивая попытка повторить рождественскую мелодию заставила вожатую улыбнуться.

II. Глава 8

Тане Хизер снились незнакомые аллеи «Кристалла», которые почему-то были похожи на бульвар в её городе, который она каждый день видела из окна своей квартиры на третьем этаже. Она шла и смотрела на голубей, которые между собой переговаривались по-немецки. «Пижоны», — подумала Таня о птицах, — «они кроме «Хандыхох» ничего по-немецки не знают, а остальное придумывают для вида».

Прямую асфальтную дорожку окаймляли два ряда клёнов, а впереди из-за крон виднелся постамент, на котором должен был стоять Ленин, если Хиз снова дома. Но она помнила, как уезжала в лагерь и по этому поводу почувствовала разочарование: надо же протарахтеть ночь в поезде, потом всё утро автобусом, а вокруг толком ничего не изменилось. Так и в Париж приедешь, а там на улицах будут беленные в горчичный цвет дома и штемпели «ММК» на чугунных крышках люков.

— Хандыхох! — Крикнули сзади и Таня обернулась. Двое голубей, которые до этого не