в гетто, местами унижаемых скотскою податью Leibzoll и опутанных се­тью ограничений в торговле. Петиционеры просили имперскую депутацию снять с евреев рабское иго и предоставить им граж­данские права, дабы «слить этот народ с немецкой нацией». В то же время франкфуртская община послала в Регенсбург трех своих представителей (один из них был Яков Барух, отец тогда еще юно­го Людвига Берне) для непосредственных переговоров с христи­анскими делегатами Франкфурта и других германских городов. Их рассказы о бедствиях обитателей гетто, угнетаемых бюргер­ством, произвели сильное впечатление на некоторых делегатов. Но регенсбургская конференция не хотела вмешиваться во внут­ренние дела отдельных германских государств и посоветовала фран­кфуртским евреям обратиться с своими жалобами к своему непос­редственному начальству, тому же городскому совету, на который они жаловались. Находившийся в Регенсбурге делегат этого совета, Бетманн, с радостью сообщил во Франкфурт об отклонении еврейс­ких ходатайств конференцией, которая «многократно осуждала эти повторяемые через каждые два слова рекламации во имя прав чело­века». Сердился также и реакционный император Франц II, когда ему докладывали содержание «революционной» записки Франкфурт­ских евреев (1803). Прошло еще три года в бесплодных ходатайствах перед неумолимым городским советом во Франкфурте и императо­ром в Вене. И только в 1806 году совершился исторический кризис: вследствие побед Наполеона и образования Рейнского союза под про­текторатом Франции австрийский монарх Франц II должен был от­казаться от векового титула германо-римского императора и остаться при австрийской короне (август). А через месяц прежний имперс­кий город Франкфурт был отдан Наполеоном в управление бывшему майнцскому курфюрсту, ставшему теперь князем-примасом но­вообразованного Рейнбунда. Средневековая история франкфуртско­го еврейства кончилась.

§ 30. Реформы в Пруссии и эдикт 1812 года

Наполеоновские войны 1806—1807 годов нанесли жестокий удар самому большому из германских государств, Пруссии. Поднявшее меч в XVIII веке государство Фридриха Великого пало от меча в во­енную бурю начала XIX века. Тильзитский мир сократил наполови­ну территорию Пруссии: у нее были отняты почти все ее польские провинции, из которых теперь образовалось Герцогство Варшавское, и области между Эльбою и Рейном, вошедшие в состав Вест­фальского королевства под управлением Жерома Бонапарта, брата Наполеона. Кроме того, проигранная война поставила прусских пра­вителей в унизительную зависимость от французского императора. Тогда король Фридрих-Вильгельм III стал думать о смягчении ре­жима абсолютизма и о внутренних реформах. Началась реформатор­ская деятельность либерального правительства Штейна и Гарденберга, направленная к ослаблению старого сословно-цехового строя и к расширению местного самоуправления. Тут вспомнили о самом угнетенном классе, жертве сословного государства: о евреях. В конце 1808 года, в связи с реформою городского самоуправления, за еврейскими жителями было признано право «местного граж­данства» (Ortsbürgerschaft) и представительства в городских сове­тах. В мещанской грамоте (Bürgerbrief), которая выдавалась еврею, говорилось, что ему предоставляются все права и преимущества местных обывателей, но с «сохранением его общегражданского положения». Таким образом прежние «шутц-юден» получили ме­щанские, но не гражданские права: они стали Stadtbürger, но не Staatsbürger. За гражданско-политические права им предстояло еще долго бороться.

Прерванная в 1792 году борьба за эмансипацию (выше, § 27) возобновилась в 1808-м. Ее вели представители трех наиболее пере­довых еврейских общин: Берлина, Кенигсберга и Бреславля. Вслед­ствие временной оккупации Берлина французами король и министры находились тогда в Кенигсберге, и этим воспользовалось местное ев­рейское общество, чтобы напомнить правительству о необходимости разрешения еврейского вопроса в духе новых реформ. Король поручил составление проекта по этому вопросу своему министру, ба­рону Шреттеру, старому бюрократу, который в прежнее время рев­ностно охранял все жестокие законы Юденрегдамента. Вынужден­ный покориться духу времени, Шреттер уловил в нем именно то, что в тот момент стало модным в самой Франции: наполеоновскую кон­цепцию еврейского вопроса. Он хорошо знал, что властелин Европы вырвал у парижского Синедриона отказ от титула «еврейской наци­ональности» и только что своим «позорным декретом» даже ограни­чил права евреев в Эльзасе и рейнских провинциях. Эта система го­сударственной опеки примирила Шреттера с реформою. Консерва­тивный министр нашел энергичного сотрудника в лице одного либе­рального чиновника в Кенигсберге, криминалрата Бранда, кото­рый уже давно защищал равноправие евреев и теперь находился под влиянием «парижской моды» в еврейском вопросе. Бранд убедил Шреттера, что предоставлением гражданских прав евреям можно нанести удар иудейству, если поставить условием эмансипации от­каз евреев от своей национальной культуры[37]. Министр поручил ему составить в этом духе проект для представления королю. В октяб­ре 1808 года проект был готов. В нем Бранд развил свою мысль, что евреям в Пруссии нужно дать гражданское равноправие с це­лью уничтожить их национальную обособленность. До сих пор, объяснял он, неправоспособность евреев ставилась в связь с их религией, и такая постановка морально выгодна евреям, ибо в наш век веротерпимости нет смысла ограничивать в правах иноверцев; на самом же деле не религия, а национальность и желание евреев в ней оставаться вызывают неприязнь к ним остального населения. Французы с немцами вступают в брак, а евреи нет. Они «остались народом в народе» и останутся таковым, пока не будут допущены свободные смешанные браки, без обязательного крещения еврея, а это станет возможным после включения евреев в состав граж­данского общества.

Получив проект Бранда, Шреттер представил королю доклад, в котором доказывал, что настало время разрешить еврейский вопрос в том же направлении, как это делается в других государствах, то есть дать евреям гражданские права, но вместе с тем возложить на них все гражданские обязанности, в особенности же воинскую повинность. Шреттер не скрывает, что он и теперь считает евреев вредным в государстве элементом, но раньше он думал обезвредить их репрессиями, а теперь убедился, что эту цель можно скорее достигнуть равноправием, как средством нивелировки и обезличения еврейского национального типа. Внешний гнет, рассуждает он в своем докладе, сдавливает евреев в одну густую упорную массу, обладающую огромной силой пассивного сопротивления; репрессии и ограничения в правах «так укрепили связь между членами этой нации, что ни одно правительство не может ее ослабить, а тем менее порвать, пока существует нынешнее устройство евреев... Необходимо дать евреям новую конституцию для того, чтобы подкопать и разрушить их национальность (ihre Nationalität zu untergraben) и постепенно довести их до того, чтобы они не стремились образовать государство в государстве». За этим докладом следовал проект, где были поставлены следующие условия признания евреев гражданами: 1) евреи должны носить фамильные имена, 2) носить одежду немецкого покроя и стричь бороду, 3) употреблять немецкий язык в своих торговых книгах и всяких деловых бумагах. Далее разрешаются смешанные браки между евреями и христианами без перемены религии, с тем чтобы дети от таких браков следовали религии отца до совершеннолетия. Раввинами в