Эд и Дебби, словно точно знали, о чем я говорю.

– Завтра есть время? – спросил Эд. – Можем встретиться у нас в кафе. Я приглашу свою бабушку. Раньше она была нашей предводительницей. Если твоя мама родом отсюда, бабуля ее знает. А если нет, мы можем… просто поговорить.

– Это было бы супер! Большое спасибо.

Я пожала руку Дебби, которая все еще удерживала мою ладонь. Пара обменялась нежными взглядами.

Затем Эд поднял свой стакан.

– За Марли! В поисках своих корней требуется немало мужества!

Все остальные тоже подняли стаканы. Джек чокнулся со мной первым.

– За ваши корни! – обратился он к нам троим.

Я отпила глоток колы. Прохладный освежающий напиток устремился в горло; я подумала о грядущих выходных. Что они будут значить для меня и для моего будущего? По телу пробежала нервная и одновременно радостная дрожь.

27. Марли

По пути к кафе Дебби и Эда я нервничала, как никогда прежде. Солнце палило нещадно, однако голова кружилась не от жары. Мысли неслись вскачь, в такт учащенному пульсу. Ладони потели так, что вытирать их о шорты уже не имело смысла. Уотер-стрит показалась короче, чем обычно. Вот и магазин «Кит», а рядом кафе в маленькой пристройке. Уже издалека я разглядела сквозь витрину Эда, стоящего за барной стойкой. А вот Дебби не было видно. Она говорила, что сегодня работает на кассе в магазине и присоединится к нам после окончания смены.

Перед стеклянной дверью я остановилась, напоследок сделала глубокий вдох и шепотом спросила себя:

– Почему я так волнуюсь? Мы просто встретимся и поговорим. Ничего страшного не случится.

Однако я прекрасно понимала, что от этой встречи вполне может зависеть мое будущее. Нельзя провалить ее.

Возник неловкий момент – Эд обнаружил меня перед дверью, разговаривавшую с самой собой. Он дружески подмигнул мне.

– Ну что ж, вперед! – кивнула я в ответ и толкнула дверь. В ноздри тут же ударил аромат обжаренных кофейных зерен.

В этот субботний день клиентов было немного. Ранние пташки и те, кто работал в выходные, давно уже позавтракали, а очередной наплыв посетителей ожидался позже – кто-то забежит перекусить в обед, кто-то во второй половине дня решит выпить кофе. В углу сидел мужчина в костюме и сосредоточенно пялился в ноутбук; пара за соседним столиком, очевидно туристы, склонилась над картой окрестностей. На окрашенных в желтый цвет стенах висели картины художников – представителей коренных народностей. Мебель представляла собой эклектичную смесь из кресел, диванов и деревянных стульев; имелось даже кресло-мешок. Стеллаж был уставлен множеством книг и традиционных резных фигурок. Все помещение излучало уют. Как жаль, что я за время своего пребывания в Сент-Эндрюсе так и не заглянула сюда! Впрочем, по причине прорыва трубы кафе было в основном закрыто.

Эд поймал меня в дверях и обнял в знак приветствия.

– Хорошо, что ты пришла, Марли. – Он ободряюще улыбнулся мне и жестом пригласил в дальний угол, где на обитом темно-зеленым бархатом диване сидела пожилая женщина и читала книгу, сдвинув на нос очки. У нее была золотисто-коричневая кожа и эффектная короткая стрижка, пронизанная седыми прядями. – Это моя бабушка, Аннабет Соктомах.

Женщина подняла глаза и принялась изучать меня. Я замерла. Проницательные темно-карие глаза заглядывали, казалось, в самую душу.

– Добрый день, Марли, – произнесла она низким мелодичным голосом.

Я откашлялась.

– Добрый день, миссис Соктомах. Тан кахк.

Глаза женщины едва заметно расширились. Я поздоровалась с ней на малисит, диалекте пассамакуодди! Это были два из немногих слов, заученных в университете; они обозначали дружеское приветствие. В следующий миг лицо, затянутое сеткой глубоких морщин, засветилось. Она указала на свободное место рядом с собой.

– Присядь.

Я нерешительно уселась на диван. Эд спросил, что я буду пить.

– Только воды, пожалуйста.

Мне по-прежнему было жарко, хотя в кафе благодаря кондиционеру царила приятная прохлада. Я положила руки на колени – постаралась удержаться от соблазна и не теребить швы на шортах.

Аннабет отметила страницу плетеной кожаной лентой, закрыла книгу и вместе с очками положила на низенький столик. Затем повернулась ко мне.

– Ну что ж, Марли. Внук поведал мне, ты кое-что разыскиваешь.

Она опять уперлась в меня взглядом; на сей раз я восприняла его как мягкий и немного любопытный.

– Хотя сама толком не знаю, что именно, – робко кивнула я.

Аннабет тихо засмеялась, почти прошелестела; хрипловатый смех напомнил мне о родной бабушке. Я внезапно ощутила такую тоску по ней, что заныло в груди.

– Начнем с твоей матери. У тебя есть причины полагать, что она родом из нашей местности?

Я кивнула и полезла в сумочку за фото.

– Вот она. – Я разгладила пожелтевший снимок и дрожащей рукой протянула его Аннабет. – Но в мэрии мне сказали, мама никогда не была здесь зарегистрирована.

Аннабет снова надела очки и обстоятельно изучила фото. Затем слегка поджала губы и нахмурилась. Морщины на лбу стали еще глубже.

– Как звали твою маму?

– Ее девичья фамилия Акаджи, – поспешно сообщила я. – После мама вышла за моего отца и сменила фамилию на Макферсон.

Аннабет положила фото на стол и сняла очки.

– Увы. Я никогда не видела эту женщину, – произнесла она с искренним сожалением. – Однако Акаджи – старинное родовое имя, и оно широко распространено до сих пор.

Внезапно защипало в глазах; я принялась моргать и рассердилась на себя. Разочарование угрожало сломить. А ведь, отправляясь на встречу, я снова и снова мысленно твердила – особо надеяться не на что. Предостерегала себя – я нахожусь здесь не для того, чтобы найти маму, но для того, чтобы обрести часть себя самой. Однако слова Аннабет ужалили прямо в сердце. Вот по какой причине я до сих пор не решалась пуститься на поиски матери: просто не смогла бы потерять ее повторно. Безопаснее вообще не строить надежд – тогда и разочаровываться не придется. Вот и сейчас почувствовала себя более одинокой и покинутой, чем когда-либо.

Эд вернулся с подносом и поставил на столик наши напитки и тарелочку с пирожными брауни. Я совладала с дрожащей нижней губой и выдавила улыбку. Аннабет вернула мне фото. Когда я за него взялась, она положила сморщенные пальцы на мою ладонь и на миг задержала.

– Не переживай, дитя мое. Ты в любом случае имеешь полное право быть здесь.

Я сглотнула и изумленно захлопала глазами. Действительно, в этом и заключался один из самых моих больших страхов, пусть до поры до времени неосознанных. Страх больший, чем опасение ничего не узнать о маме. Аннабет своими словами избавила меня от него. Я ведь действительно задавалась вопросом – а допустимо ли вообще донимать просьбами совершенно посторонних людей? Якобы я считаю себя принадлежащей к их кругу… Однако до сих пор никто не заставил меня чувствовать себя самозванкой. Наоборот! Меня приняли с сочувствием!

Живое тепло разлилось по телу. Я признательно улыбнулась Аннабет, и она ответила тем же. Затем переключилась на свой капучино, украшенный изящным узором из сливок. Я убрала мамино фото в сумочку и сделала глоток воды, радуясь, что есть чем занять руки.

– Вот что, Марли… – Эд опустился на стул напротив нас. – Ты уже познакомилась с настоящим Сент-Эндрюсом? – Он явно планировал оживить невеселую атмосферу.

Я непонимающе захлопала глазами, и он засмеялся.

– Очевидно, Джек показал тебе только туристические достопримечательности, в то время как здесь полно реликвий, оставленных нашими предками. Буквально за каждым углом можно наткнуться.

Аннабет согласно кивнула.

– История нашего народа насчитывает несколько тысяч лет. Сент-Эндрюс, или Квонасквамкук, как мы его называем, раньше был столицей и местом собраний. А еще здесь находятся наши священные могилы.

– На Министерс-айленд и сегодня можно отыскать доисторические останки наших предков, – добавил Эд. Его глаза взволнованно сверкали; тут он был в своей стихии. – Бухта уже тысячи лет назад располагала идеальными условиями для рыболовства.

Я заинтересованно слушала его, вдруг загоревшись желанием посетить эти места.

– Отсюда началась наша история, и потому для нас эта земля имеет первостепенное значение, как никакая другая, – согласилась с внуком Аннабет. – Вот одна из причин, почему мы так стремимся, чтобы за пассамакуодди официально признали территорию предков. – Ее лицо омрачилось. – Однако, как ты наверняка знаешь, в Канаде