был вынужден проявлять жесткость, особенно под конец существования Веймарской республики. Так же и с евреями – искоренить угрозу, проявляя мягкость, не получится. Во время учебных курсов Гюнтер посещал гетто на востоке и видел, что евреи там именно такие, какими бывают всегда, если они вынуждены жить вместе: вонючие и грязные, подобострастно глядящие на начальников-немцев. Паразиты, от которых следует избавиться. Задача сложная и неприятная, но необходимая, как говорил Ганс.

Ему вспомнилось, как осведомитель навел его на одного человека, еврея, как он утверждал. Гюнтер задержал подозреваемого, а впоследствии узнал, что тот умер на допросе. Позднее выяснилось, что произошла ошибка: это был не еврей, осведомитель донес на него, питая к нему личную вражду. Происшествие опечалило и рассердило Гюнтера – но на войне тоже, случается, гибнут невинные люди.

По жене он больше не тосковал, зато по сыну скучал постоянно. Михаэлю теперь одиннадцать. Гюнтер уже год не видел его. Он отвернулся от зеркала. В глубине души Гюнтер чувствовал, как с ним случалось очень часто, что не до конца исполнил свой долг. Прежде всего – перед погибшим братом. Сколько энтузиазма было в Гансе, сколько энергии, сколько чистоты!

Сайм опоздал на десять минут, и это вызвало у Гюнтера раздражение. Открыв на звонок, он увидел перед собой высокого худого мужчину лет тридцати пяти в толстом пальто и фетровой шляпе. Узкое умное лицо, на котором написана задорная, цепкая злость, колючие карие глаза.

– Герр Гот? – Мужчина выпростал длинную худую руку с уверенной дружеской улыбкой. – Уильям Сайм, особая служба, лондонское отделение.

Гюнтер пожал ему руку и пригласил войти. Сайм снял пальто. Под ним обнаружились модный, дорогой костюм, белая рубашка и шелковый галстук. Галстук был заколот золотой булавкой, в середине которой имелся черный кружок с одиночной белой молнией – эмблема британских фашистов.

– Как я слышал, вы сегодня прилетели из Берлина, – произнес Сайм веселым, приветливым голосом.

– Да. Прошу, садитесь. Чаю или кофе?

– Это не по мне, спасибо. А вот если найдется пиво, не откажусь.

Гюнтер уловил нотки выговора кокни и предположил, что Сайм, подобно многим амбициозным англичанам, стремящимся вверх по служебной лестнице, старается усвоить нормативное произношение.

Гюнтер достал две бутылки пива и угостил Сайма сигаретой. Англичанин обвел взглядом комнату.

– Славная квартирка, – одобрительно заметил он.

– Слегка модернистская, на мой взгляд.

Сайм улыбнулся.

– Мне доводилось бывать в Берлине, – сказал он. – Партийные мероприятия. Большие там дома. Два года назад ездили на Нюрнбергский съезд, очень жалели, что фюрер не смог присутствовать. Хотелось бы на него посмотреть. Слышал, что он болеет.

В глазах Сайма блеснуло любопытство.

– У фюрера много дел, – холодно отрезал Гюнтер.

Сайм склонил голову:

– Бивербрук сейчас там. Интересно, о чем они договорятся?

Гюнтеру тоже было интересно, учитывая слова Гесслера о том, что скоро у английской полиции будет полон рот хлопот. О чем бы ни шла речь, Сайм не в курсе. Гюнтер поймал себя на мысли, что этот человек ему не нравится. Потом одернул себя – так не годится, ведь им предстоит тесно взаимодействовать. И обезоруживающе улыбнулся:

– Итак, мистер Сайм, давно вы служите в полиции? Вы еще молоды, а уже инспектор.

– Поступил в восемнадцать лет. Повышение получил два года назад, когда перешел в особую службу.

Гюнтер улыбнулся:

– Когда создавались вспомогательный части, я работал в Британии. Помню речь вашего комиссара, с которой он обратился к первым сотрудникам: «Не слишком стесняйтесь отступать от протокольных формальностей, которые рассчитаны на нормальное время». Мне тогда подумалось, что это очень английский способ выражать мысли.

– Да, – сказал Сайм. – Теперь наша главная задача – борьба с Сопротивлением. Всеми доступными способами.

Гюнтер кивком указал на булавку:

– Как вижу, вы член фашистской партии?

Сайм гордо кивнул:

– Определенно так.

– Хорошо. – Гюнтер жестом указал на кресло. – Садитесь, пожалуйста. Мы благодарны за то, что ваши люди помогают нам в этом деле.

– В нашем подразделении особой службы все – убежденные сторонники Германии.

Гюнтер кивнул и заметил нейтральным тоном:

– Как полагаю, не все британские фашисты довольны коалицией со старыми партиями, консерваторами и лейбористами.

Сайм пожал плечами:

– Это способ пробраться наверх. Разве не с этого начинал герр Гитлер? Назначение Мосли на пост шефа полиции – это важный шаг к власти.

– Да. – Гюнтер серьезно кивнул. – Вы правы.

– Впрочем, комиссар немало озадачен тем, с какой стати вам срочно потребовался этот полудурок Манкастер. – Глаза Сайма прищурились. – Согласно нашим данным, у него нет никакого политического прошлого или связей с Сопротивлением.

Гюнтер склонился вперед. Нахальный парень, но соображает.

– Ни одна полиция или секретная служба не застрахована от ошибок, – сказал он и виновато улыбнулся. – Даже наша. И все-таки мы полагаем, что у Манкастера имеются политические контакты в Германии. Была выражена озабоченность. На самом высоком уровне.

– Мне казалось, что со всеми антинацистами уже покончено.

Гюнтер вскинул руку:

– Мистер Сайм, я не уполномочен это обсуждать. Это внутреннее дело. Мне казалось, вам уже сообщили.

Сайм улыбнулся:

– Ну, вы же не осудите меня за попытку.

Гюнтер нахмурился: молодой человек слишком дерзок.

– Условия относительно нашего взаимодействия были оговорены, как мне передали, на самом высоком уровне.

Сайм несколько смутился. Его подвижное лицо было выразительным – наверное, чрезмерно выразительным для детектива.

– Хорошо, комиссар говорит, что я в полном вашем распоряжении, – произнес он с легкой обидой.

– Благодарю вас.

– Что я должен сделать?

Гюнтер затушил окурок:

– Мы хотим, чтобы вы выяснили все, что можно, о Фрэнке Манкастере. Каково его психическое здоровье, бывают ли у него просветления, и если да, что́ он рассказывает. Наша проблема в том, что мы, сотрудники гестапо, не в состоянии пойти прямо в клинику и потребовать встречи с ним.

– Верно. – Сайм сдвинул брови. – В наши дни английская полиция при необходимости проникает почти везде, прежде всего это касается особой службы. Но психиатрические лечебницы остаются под контролем Министерства здравоохранения.

– Именно так. – Гюнтер кивнул в знак согласия. – И мы не хотим обнаруживать наш интерес к Манкастеру.

– Понимаю. Как мне кажется.

– Кто-нибудь за стенами больницы интересуется им?

– Кто? Сопротивление?

– У нас нет информации, что им известно о нем. Но следует соблюдать осторожность.

Сайм извлек пачку сигарет – «Вудбайнс» без фильтра. Гюнтер взял одну, хотя предпочел бы что-нибудь менее крепкое.

– Никто не проявляет к Манкастеру ни малейшего интереса, – сказал инспектор. – Я читал донесения местной полиции. На Фрэнка Манкастера нет досье, но в октябре он вдруг слетел с катушек: вытолкнул брата из окна второго этажа в ходе семейной ссоры, а потом начал кричать про конец света. Его упрятали в кутузку, вот