Люба настолько погрузилась в свои мысли и настолько в них запуталась, что и вовсе перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг.

И на то, что дождь начал накрывать землю отвратительной мелкой сеткой. И что ветер, изрядно поднаторев в утренней разминке, достаточно окреп и трепал теперь деревья и кусты с яростным остервенением. И совсем не видела, что уже давно и неотступно за ней движется темная «девятка» с лысым головастым малым за рулем.

Ким стоял на кухне спиной к окну и ел что-то прямо из кастрюли. Интересно, что? Она ничего не готовила. А пахло чем-то вкусным, как будто картошкой тушеной с мясом. Значит, готовил он. Когда успел? Может, давно вернулся. Хорошо бы, коли так.

– Привет, – буркнула Люба.

Тряхнула намокшими под дождем волосами перед зеркалом в прихожей и почти бегом помчалась в спальню. Выдвинула ящик тумбочки, сунула туда руку и пошарила по дну.

Перстень был на месте. Почем-то она была уверена, в том, что найдет его сейчас. Может, умнеет час от часу?

Тот самый перстень с бриллиантом, что дарил ей Хелин и что самым невероятным образом исчез поутру, снова лежал в ящике тумбочки на старых квитанциях за свет. Люба повертела его в руках, хладнокровно наблюдая за игрой света, преломляемой множеством граней. Потом снова сунула в тумбочку и задвинула ящик обратно. Сняла с себя намокший пиджак и джинсы. Переоделась в шорты и футболку, чуть потрепала массажной щеткой волосы, пытаясь их подсушить, и лишь тогда пошла на кухню.

Ким мыл посуду, по привычке разбрызгивая воду по плиткам стены. Он всегда ее разбрызгивал. Разбрызгивал, забывая вытирать. Вытирала, как правило, она. На Любу он не обернулся, продолжая скоблить кастрюлю изнутри. Что-то мурлыкал себе под нос и не оборачивался.

Она села на его место за столом, спиной к стене и с удивлением отметила, что, кажется, намечается совместное чаепитие. На подставке закипал чайник, а в центре стола на том самом глиняном старом блюде высились горкой ее любимые бисквитные пирожные. Маленькие бисквитные кружочки, пропитанные кремом, с большим засахаренным орехом посередине.

– Ким, нам надо поговорить, – начала она, внимательно за ним наблюдая. – Все очень серьезно…

– Я знаю, – он чуть повернул голову в ее сторону и обезоруживающе улыбнулся, первый раз, наверное, улыбнулся ей так за последние несколько лет. – Разве могут быть несерьезными наши с тобой отношения? Нет! Это все очень серьезно, Любовь.

– Я не о нас с тобой, Ким. Я о том, что нас с тобой окружает.

Ким выключил воду. Вытер руки полотенцем, конечно же, забыв о стенах. Сел к столу и потянулся к ней сразу руками, губами, всем телом. Даже стол сдвинул с места, не заметив.

– Любовь, не нужно ничего драматизировать, – обиделся он, когда она не отозвалась на его порыв и отодвинулась, шмыгнув ножками стула по плиткам пола. – Ты здесь, рядом со мной, а остальное разве важно. Давай чай пить, а? Пирожные твои любимые, помнишь?

– Хорошо, что и ты не забыл.

Чай так чай. Люба взяла из его рук чашку и тарелочку с пирожным и решила с инициативой пока повременить. Пускай он сам. Что-то же он приготовил для нее помимо любимых пирожных и чая. От его ночного неудовольствия не осталось и следа. Морщины на лбу разгладились, взгляд спокоен, губы улыбаются. Ах, да, чуть не забыла! Бриллиант на месте.

Ох, Ким, Ким…

Что же происходит с ними обоими на самом деле?! Кто он?! И кто она при нем?! Ее, словно слепую, переставляют по заранее расчерченным клеточкам, и она ведь идет. С опаской, не думая почти совсем, но переступает, хотя и сомнения одолевают, и страх присутствует.

Она однажды слышала в кино, как один ужасный человек говорил другому ужасному человеку о главной героине: «Она у нас в разработке…» Не очень-то поняла тогда истинный смысл сказанного ими, даже, помнится, поморщилась от излишней напыщенной замороченности, но теперь…

Теперь ощущала себя в этой самой разработке похлеще той героини. Мало того, что она сейчас полностью подконтрольна, так, ее еще и разрабатывают, так кажется.

– Кто ты, Ким? – это вырвалось у нее внезапно, и не собиралась она совсем его ни о чем подобном спрашивать, вырвалось просто.

Спросила и тут же пожалела. Не ответит ведь.

Ким и не ответил. Опустил голову настолько низко, насколько можно было, чтобы не стукнуться лбом о стол. И молча хлебал чай, заедая его пирожными. У Любы аппетит так пропал вчистую.

Почему было не ответить?! Посмотреть, как вчера, в глаза, и просто, без лишних словесных наворотов, ответить.

«Да, я бандит, Люба».

Или… «Я агент иностранной разведки, Люба».

Или… «Я просто запутавшийся в жизни человек, вытащи меня оттуда, Люба».

А он молчит. И даже смотреть на нее не хочет.

– Ким. – Люба повысила голос, не железная же она, как хотелось кому-нибудь думать. – Посмотри на меня, ну, пожалуйста!

Почему-то ей казалось, что вот сейчас он поднимет на нее глаза, посмотрит, и ей сразу все станет ясно. И про него, и про нее, и про них двоих. И будут ли вообще они двое, станет ясно! Или все это только миф, чудовищная нереальность, рожденная чьей-то хорошо продуманной подконтрольностью.

В кухне стемнело, будто вечером. И через минуту в окно полыхнуло яркой вспышкой молнии. Дождь, что лениво размазывался по стеклу, застучал настойчиво и часто. Тут еще и ветер принялся бесноваться, громыхая оцинковкой подоконника. Ураган… Должен был к вечеру случиться ураган. Его предсказывали. Он ожидался.

– Зачем ты брал мое кольцо? – снова неожиданно для самой себя спросила Люба.

Что-то пробило ее сегодня на неожиданные вопросы. Далось ей это кольцо!

– Оно на месте? – ответил вопросом на вопрос Ким, все так же не поднимая на нее глаз.

Хотя мог бы и не стараться, темнота в комнате сгущалась с каждым новым порывом ветра за окном. Она все равно не рассмотрела бы выражения его глаз, как бы ни старалась.

– На месте, – кивнула она и, протянув руку над столом, тронула его за локоть. – Знаешь, что говорят о нас в городе?

– Догадываюсь, – кивнул он, руки не убрал, что уже было неплохо, но глазами по-прежнему что-то такое рассматривал на дне своей чашки.

– Даже не догадываешься, – усмехнулась Люба. – У нас с тобой, оказывается, есть дочка. И я ее вчера несла на руках, когда меня едва не сбила машина. А твоя первая жена…

– Прекрати, а, – вдруг попросил Ким. – Жена… Муж… Какое это сейчас имеет значение?! Мы с тобой, а остальное все…

– Ну, а как насчет дочки?

Почему она никогда не думала раньше, что у него может быть ребенок?! Потому что Тимоша Савельев ей об этом не говорил? И Татьяна – его жена – ей об этом не намекала? А разве должны они были?! Так Тимоша и про телефонное прослушивание ни словом не обмолвился. Стал бы он говорить ей про ребенка, как же.