Бакланов же, как мы знаем, казенных денег никогда не присваивал, и экстраординарных сумм для подкупа лазутчиков ему вполне хватало.

У Бакланова таких агентов было двое. Первый – Ибрагим, из конвоя Шамиля, жил в ауле Ведено, сам он появлялся редко и передавал информацию через верных людей.

Второго баклановского агента звали Али-бей, он был родом из Большой Чечни, из мичиковского аула Гурдали-Юрт.

Почему они работали на Бакланова? Из-за денег. Они так же продолжали ненавидеть русских, и, передав сведения, некоторые из них на другой день выезжали на перестрелки, тщательно целились и метко стреляли. Возможно, были у них какие-то счеты со своими наибами, возможно, были претензии к самому Шамилю…

Такая агентура стоила недешево, но здесь окупали себя любые траты. Информация, сообщаемая агентами Бакланову, бывала бесценна и спасла немало казачьих жизней.

Конечно же, лазутчики рисковали. Чеченцы изменников или их родственников пытали. В Автурах брата изменника положили под доски и уселись на них. Так сидели, пока он не умер. Прямо как монголы на русских князьях после сражения на Калке.

В Герменчуке отцу лазутчика выкололи глаза…

Ничего не могло остановить человеческую алчность. Рисковали дети гор ради червонцев, и глупо рисковали. Деньги, заработанные за предательство, или тратились на покупку оружия у армян, или шли на покупку украшений на это оружие, или просто зарывались в землю до лучших времен, чтоб соседи, которые все видят и все знают, не заподозрили в связях с русскими.

Бакланов агентов подробнейше расспрашивал. Говорили обычно на кумыкском наречии, считавшемся на Кавказе языком международного общения.

– А Шамиль сам какой?

Шамиля донские казаки видели близко еще в 1837 году, когда в конвое генерала Клюки-фон-Клюгенау ездили к нему на переговоры, и описали всем своим Шамиля подробно. Но Бакланов не уставал о нем расспрашивать, а лазутчики охотно отвечали:

– Э, Шамиль!.. Шамиль с шести лет Коран читал. В цель с первого выстрела попадает. Аварцы его мать просили: «Пойди с нашими стариками. Пусть разрешит сдаваться, а то мы все погибнем». Она пошла. Он говорит: «Кто просит?» Она говорит: «Я тебя прошу». Он говорит: «Кто такое дело просит, тому надо сто плетей бить». Били ее пять раз. Он говорит: «Больше не надо ее бить. Это моя мать. Я сам лягу». И его били 95 плетей…

– А воюет зачем?

– Нельзя по-другому. Шамиль говорит: «Рай есть под тенью шашки, убитый в войне против неверных есть живой и будет он жить в раю, а кто будет бежать – тот есть ничтожный человек, и будущая его жизнь есть ад».

– Довольны ваши Шамилем?

– Нет, не довольны.

– Что так?

– Мурзадеков содержат, мюридов содержат. Весь Дагестан кормят. У кумыков и на Тереке я за рубль пять саб муки продам, а наибы за рубль 12 саб муки забирают. Тавлинцев по аулам поставили, кормить их заставляют. Э-э… Пусть в набег идут, сами себя кормят…

– Отложились бы…

– Куда?

– Замирились бы…

Лица лазутчиков каменели. Ненависть к русским перевешивала недовольство Шамилем. Отвечали по-тюркски:

– Сормагъан – сиз, айтмагъан – биз (Вы не спрашивали, мы не говорили).

– А где сейчас Шамиль?

– В Ведено. Скоро в Шали будет.

– На нас пойдет?

– Нет… Не думаю…

– Ты узнай, куда он собирается идти.

Весной чеченцы оживились и погромили на плоскости аул Алхан-Юрт.

Партии их бесстрашно разъезжали по плоскости, и 5 апреля казаки во главе с самим Баклановым вели с ними перестрелку при следовании из Куринского в Амир-Аджи-Юрт. Казаки держались уверенно. Двоих Бакланов после к чину урядника представил – Василия Андреева с Белой Калитвы и Александра Маркова из Верхне-Новочеркасской. Чеченцы особо не наседали, но и не убегали, ходили следом, как привязанные.

– Что-то задумали. Отвлекают… – сказал Бакланов сотенным командирам после стычки.

Действительно, 12 апреля командующий левым флангом генерал Фрейтаг получил сведения, что Шамиль со всем войском прибыл в Шали, а оттуда выступил в сторону Военно-Грузинской дороги. Все пешие и худоконные двинулись под Владикавказ, а сам Шамиль с 5 тысячами лучшей конницы и 3 орудиями направился в Малую Кабарду. Из Воздвиженского и Урус-Мартана сообщили, что полчища чеченцев и лезгин прошли под стенами укреплений и устремились на запад.

Фрейтаг попытался движение имама перехватить, но потерял Шамиля из виду. Обнаружился Шамиль лишь 16 апреля в Кабарде.

Выяснилось потом, что человек десять кабардинских князей и уэрков звали Шамиля в Кабарду и обещали общее восстание против русских. Никакого восстания на самом деле не получилось. Ни кабардинцы, ни абадзехи, к которым Шамиль тоже посылал своих людей, имама не поддержали. Примкнули к нему 37 человек из кабардинской знати.

Али-бей потом объяснил Бакланову, что у Шамиля с Кабардой никогда ничего не получится:

– Там князья всем владеют. Им шариат не нужен. По шариату все мусульмане равны перед Кораном, кровь каждого ценится одинаково. Князь узденя убил или уздень князя – плата одна. А по адату у них кровь князя дороже крови узденя. Поэтому у них князья адат любят, а у нас уздени шариат любят.

Увидев, что восстания и поддержки нет, чеченцы начали грабить. В Малой Кабарде они пожгли аулы князя Бековича-Черкасского и вывезли 500 арб пленных и добычи. Пришлось Шамилю назначить наиба Саибдулу с 1000 конных и 2 орудиями охранять возникший обоз.

Русские (Куринский полк) Саибдулу догнали, обоз и пленных отбили (освобожденные пленные рассеялись по лесам). Чеченцы не успокоились и ограбили аулы Эльхотова. Русские их снова догнали и отбили 2500 голов скота и новых пленных.

27 апреля Шамиль, уклоняясь от боев, вернулся на Сунжу, перешел ее у укрепления Казах-Кичу и вступил в Малую Чечню. Здесь он распустил чеченцев, а с тавлинцами остановился в Бача-юрте у Гехов.

В Кабарде после ухода Шамиля начались гонения на узденей, сочувствовавших имаму. 25 февраля 1847 года в приказе № 2 по Войску Донскому встречаем: «Производятся… Донского казачьего № 11 полка урядник Иван Любченков в хорунжие со старшинством с 11 мая 1846 года (время совершения подвига. – А.В.) за отличие, оказанное при истреблении узденя Большой Кабарды прапорщика Кожакова, передавшегося Шамилю»[34].

Вроде бы всё удачно закончилось, но Воронцов был страшно недоволен – Шамиль ушел из Кабарды безнаказанно, хотя окружили его там со всех сторон. Князь Голицын растерялся, выпустил его оттуда. Это раньше Голицын блистал. В 1824 году у графа Мусина-Пушкина за одну ночь два миллиона выиграл. А теперь стар стал, ленив стал, растолстел…