Язычники могут, а еретики не могут иметь те же принципы, что и католики; если еретики имеют те же принципы, они — не настоящие еретики, но люди, находящиеся в заблуждении. Принцип есть лучшее испытание ереси, чем доктрина. Еретики верны своим принципам, но изменяют свое мнение так и сяк; ибо совершенно противоположные доктрины могут быть примерами одного и того же принципа. Поэтому Антиох и другие еретики иногда были арианами, иногда савелианами, иногда несторианами, иногда монофизитами, как будто бы случайно, будучи верны своему общему принципу, что нет ничего мистического в теологии. Поэтому кальвинисты становятся унитарианами, благодаря принципу Личного Суждения. Доктрины ереси случайны и быстро приходят к своему концу; но ее принципы — постоянны.

Это часто является иллюстрацией парадокса «крайности сходятся»[137] и сильных первых реакций у индивидов, что заключается в наличии какого-то одного принципа или условия, которое доминирует в их сознании от начала до конца. Если одна из двух противоречивых альтернатив обязательно истинна для определенной гипотезы, то отрицание одной из них ведет, по простой логической последовательности и без прямых причин, к принятию другой. Соответственно, проблема между Церковью Рима и Протестантизмом сводится в некоторых умах к утверждению, что «Римская Церковь — это столп и утверждение Истины, или же она — Антихрист»; в той мере, в какой они восстают против того, чтобы считать верной вторую часть утверждения, они вынуждены принимать первую часть утверждения. Следовательно, люди также могут переходить от неверия к вере Римской Церкви, и из веры Римской Церкви — к неверию, исходя из убежденности в том, что между этими двумя путями нет ощутимой интеллектуальной позиции.

Протестантизм, рассматриваемый в своем более ортодоксальном аспекте, — доктрина без активного принципа, а рассматриваемый в своем еретическом аспекте — активный принцип без доктрины. Многие из его идеологов, например, используют красноречивые и яркие формулировки о Церкви и ее характеристиках, некоторые из них не осознают, что они говорят, но используют высокие слова и общие выражения о «вере», «изначальной истине», «схизме», «ереси», в которые они не вкладывают никакого определенного значения; тогда как другие говорят о «единстве», «универсальности» и «вселенскости», но используют эти слова в своем собственном смысле и для выражения своих собственных идей.

4

Наука грамматика дает еще один пример существования особых законов в образовании систем. Некоторые языки более эластичны, чем другие, и имеют большие возможности для выражения; и трудность объяснения этого факта не может заставить нас усомниться в нем. Есть языки, например, которые обладают способностью к образованию составных слов, которая, мы не можем сказать почему, фактически отрицается в других языках. Мы чувствуем присутствие определенного характера или духа в каждом из языков, он определяет путь и диапазон языка; обнаружить его и войти — это одна из частей изысканной учености. И когда отдельные авторы, в результате, предполагают некоторую теорию, бренному языку не хватает способностей для ее выражения, и их неудача очевидна. Очень тонкими и трудноуловимыми являются принципы, от которых зависит формирование имен собственных у конкретного народа. В художественных произведениях для вводимых персонажей должны быть придуманы имена или названия, значительные или нелепые; и некоторые авторы преуспевают в их создании, в то время как другие неудачливы в этом. В иностранных романах могут встречаться попытки создать английские прозвища, но попытки эти обычно неудачные; то, что каждый чувствует случайно, никто не может проанализировать, то есть, наши прозвища создаются по закону, который виден только в частных примерах, и правила их создания, несомненно, лишь едва уловимо установлены.

Так и в философии системы, физические или нравственные, которые пришли от известных философов, продолжают развиваться в условиях, которые необходимы для каждой стадии их развития. Ньютоновская теория тяготения основана на определенных аксиомах; например, что наименьшее число причин, приписываемых явлениям, является истинным; и приложение науки к практическим целям зависит от гипотезы, что то, что случается сегодня, случится и завтра.

Так и в военном деле, открытие пороха способствовало развитию науки нападения и защиты с помощью новых орудий. К тому же, говорят, что когда Наполеон начал свою победоносную карьеру, вражеские генералы объявили, что он сражается против правил, и что он не должен побеждать.

5

Государства имеют свою соответствующую политику, благодаря которой они движутся вперед, и которая является условием их благосостояния. Поэтому иногда говорят, что истинная политика Американского Союза или закон его процветания состоит не в расширении его территории, а в развитии его внутренних ресурсов. Поэтому говорят, что Россия слаба в нападении, но сильна в обороне, и возрастает не мечом, но дипломатией. Поэтому говорят, что Исламизм является формой или жизнью Османской Империи, а Протестантизм — Британской Империи, и допущение европейских идей в одну Империю или католических идей в другую является разрушением соответствующих условий их власти. Поэтому говорят, что Август и Тиберий правили с помощью притворства; поэтому говорят, что Перикл в своей «Надгробной речи» определяет принципы Афинского государства, а именно, что они поддерживаются не формальными и строгими законами, но этическими характеристиками и добровольными усилиями людей.

Политические принципы Христианства, если здесь правильно использовать такие выражения, имеют божественный статус, они определены для нас в Нагорной Проповеди. В противоположность другим империям, христиане побеждают, уступая; они приобретают влияние, уклоняясь от него; они овладевают землей, отрекаясь от нее. Гиббон говорит о «пороках духовенства» в «философском понимании гораздо менее опасных, чем их добродетели» [4].

Кроме того, относительно Иудаизма можно спросить, по какому закону он развивался; то есть, не может ли рассматриваться Магометанство как вид Иудаизма, сформировавшийся в присутствии влияний другого класса. В этом контрасте между ними, как будто, можно сказать, что ожидание Мессии было принципом или законом, который расширил элементы, которые фактически являлись общими для Иудаизма и Магометанства, в их соответствующие характерные формы.

Одним из пунктов дисциплины, которому Уэсли придавал самое большое значение, была проповедь рано утром. Это было его принципом. В Джорджии, он начинал проповедовать в пять часов утра каждый день, зимой и летом. «Ранняя проповедь, — он говорил, — есть благодать методистов; если же она будет отброшена, они исчезнут, они потеряют свою первую любовь, они будут падшими людьми».

6

Теперь эти примеры показывают, как это было случайно замечено в некоторых из них, что разрушение специальных законов или принципов развития есть искажение развития. Таким образом, когда мы говорим о гибнущем духе народа, то имеем в виду не то, что был совершен тот или иной акт или осуществлена та или иная мера, а то, что некоторые направления мысли или поведения, благодаря которым