Под конец он уже кричал. С каждым мгновением тело Ньюта сотрясалось всё сильнее.

Минхо ничего не ответил, Томас знал, почему. Он и сам попытался найти какие-то слова, но ему это не удалось.

Ньют перевёл на него тяжёлый взгляд.

— А что касается тебя, Томми, — тихо и злобно проговорил он, — то как у тебя вообще хватило наглости прийти сюда и требовать, чтобы я ушёл с вами? Совсем совесть потерял? Да меня блевать тянет от одного твоего вида!

Томас остолбенел. Никто и никогда не говорил ему таких страшных, оскорбительных слов. Никто и никогда.

Такой боли ему ещё ни разу в жизни не доводилось испытывать. Чем можно было объяснить такую жестокость со стороны Ньюта?

— О чём ты? Я ничего не понимаю! — воскликнул он.

Ньют молча и не мигая смотрел на него. Руки парня тряслись, лончер был направлен прямо в грудь Томасу. Но вскоре дрожь утихла, лицо Ньюта смягчилось, он опустил оружие и потупил взгляд.

— Ньют, пожалуйста, — тихо настаивал Томас. — Что ты такое говоришь? Зачем ты так?..

Ньют поднял глаза — горечь, переполнявшая их всего несколько секунд назад, ушла.

— Простите, ребята. Простите меня. Но выслушайте. Мне с каждым часом становится хуже. Ещё немного — и я совсем сойду с ума. Пожалуйста, уходите...

Томас открыл рот, но Ньют не дал ему заговорить:

— Нет! Больше никаких разговоров! Просто... уйдите. Пожалуйста, оставьте меня. Прошу вас. Это единственное, чего я у вас прошу. Я не шучу с вами. Прошу, как никогда никого не просил: сделайте это ради меня! Я тут вступил в группу, состоящую из таких, как я, и сегодня они собираются вырваться отсюда и пойти на Денвер. Я отправляюсь с ними.

Он замолчал. Томасу пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не разразиться потоком недоумённых вопросов. Эти люди хотят вырваться из Санатория? Зачем?! И что они собираются делать в Денвере?!

— Поймите же — я больше не могу быть с вами, ребята. Мне и так тяжело, а если вы будете наблюдать за моей гибелью, то будет в сто раз тяжелее. Ещё хуже — я могу причинить вам вред. Этого я себе никогда не прощу. Так что давайте попрощаемся, и обещайте помнить меня таким, каким я был в добрые старые времена.

— Не могу, — сказал Минхо.

— Заткнись, дубина! — заорал Ньют. — Не соображаешь, скольких сил мне стоит сохранять самообладание? Я всё сказал, больше вы ничего от меня не услышите. Убирайтесь! Вы меня поняли? Проваливайте!

Кто-то ткнул Томаса пальцем в спину, он обернулся и увидел, что позади их маленькой группы собралось несколько хрясков. Молодой человек, который коснулся Томаса, был высок, широкоплеч, длинные волосы свисали сальными сосульками. Он поднял руку и снова ткнул юношу пальцем — на этот раз в грудь.

— Мне послышалось, что наш новый друг попросил вас удалиться, — сказал парень. Разговаривая, он по-змеиному облизывал губы кончиком языка.

— Не ваше дело, — отрезал Томас. В воздухе нависла опасность, но он на неё плевать хотел — в его душе не оставалось места для других чувств, кроме боли — боли за судьбу Ньюта. — Мы с ним были друзьями задолго до того, как он попал сюда!

Молодой человек провёл рукой по своей грязной гриве.

— Этот парень — хряск, такой же, как и все мы. Из чего следует, что теперь всё, что его касается — наше дело. А теперь оставьте его в покое.

В беседу вмешался Минхо.

— Эй, псих, может, у тебя и уши сгнили вместе с мозгами? Сказано же — это между нами и Ньютом. Отвали!

Мужчина нахмурился и воздел руку с острым осколком стекла. С пальцев, сжимающих осколок, закапала кровь.

— Я надеялся, что вы окажетесь несговорчивы, — прорычал он. — Что-то мне скучно стало, я не прочь поразвлечься!

Он взмахнул своим оружием, направляя осколок в лицо Томасу. Тот уклонился и успел выставить руку, чтобы защититься. Но острое стекло не коснулось Томаса — Бренда бросилась вперёд и отбила руку нападавшего. Осколок вылетел из пальцев парня, а в следующую секунду Минхо налетел на него и свалил на пол. Оба грохнулись на ту самую женщину, через которую Минхо переступил, направляясь к Ньюту; она завопила, замахала руками и ногами, и вскоре все трое сплелись в единый рычащий, яростно катающийся по полу клубок.

— Эй, хватит! — закричал Ньют. — Идиоты! Стоп!

Томас застыл на месте, слегка присев на полусогнутых — он поджидал случая вступить в драку и помочь Минхо — но обернулся и увидел, что Ньют нацелил на них свой лончер. Глаза старшего приютеля горели бешенством.

— Стоп, или я стреляю и мне насрать, в кого попадёт!

Парень с сальной гривой выпростался из клубка и поднялся на ноги, пнув несколько раз женщину ногами под рёбра. Та завыла. Минхо тоже вскочил. Царапин на его физиономии прибавилось.

Послышалось электрическое жужжание набирающего заряд лончера, в воздухе запахло озоном. Ньют нажал на спуск. Граната ударила гривастому в грудь, и щупальца молний охватили всё тело хряска. Он закричал и упал; его выворачивало и корёжило, он метался, бил негнущимися ногами, изо рта текла слюна.

Томасу оборот событий показался невероятным. Он во все глаза смотрел на Ньюта, и в нём бушевала целая буря чувств: и ошеломление, и радость оттого, что старый друг поступил так, как поступил, и признательность за то, что тот направил лончер не на него и не на Минхо.

— Это я его просил остановиться, — еле слышно проговорил Ньют и трясущимися руками направил ствол гранатомёта на Минхо. — Теперь уходите. Разговор окончен. Простите меня.

Минхо поднял руки вверх.

— Ты что, действительно собираешься пальнуть в меня? В твоего лучшего друга?

— Пошёл вон, — сказал Ньют. — До сих пор я просил вежливо. А теперь просто посылаю. Пошёл вон.

— Ньют, ну давай хотя бы выйдем...

— Убирайтесь! — Ньют подступил ближе, потрясая гранатомётом. — Убирайтесь отсюда!

У Томаса разболелось сердце при виде того, что происходит с его старым верным другом. Всё тело Ньюта бесконтрольно тряслось, в глазах пропал последний, самый крохотный намёк на разум. Ньют больше не был Ньютом.

— Пойдёмте. — Его охватила невероятная скорбь, огромная, бесконечная тоска. — Надо уходить.

Минхо затравленно, как раненый зверь, взглянул на Томаса:

— Ты это всерьёз, что ли?!

Томас лишь кивнул.

Плечи Минхо бессильно опустились, взгляд потух.

— Что же это делается... Как мир докатился до такого... — с болью прошептал он.

— Простите меня, — проговорил Ньют. По его лицу катились слёзы. — Если вы сейчас не уйдёте, я начну стрелять.

Больше Томас не мог этого выносить. Он схватил кисть Бренды, вцепился в локоть Минхо и потащил обоих к выходу. Они брели, обходя лежащих, переступая через мешки и одеяла; Минхо не сопротивлялся, но Томас не мог заставить себя взглянуть на друга. Он не отрывал глаз от пола и лишь надеялся, что Хорхе идёт где-то там, позади. Юноша просто переставлял ноги — через зал, в дверной проём, потом наружу — в центральную зону, в беспорядочную толпу хрясков.