К тому же мысль о том, что он, возможно, больше никогда не встретится с Ньютом, была для Томаса совершенно невыносима.

Наконец, Минхо подал голос — он звучал тускло и безжизненно:

— Зачем он это сделал? Почему не вернулся к нам? Ещё и пушкой мне в морду тыкал...

— Он бы никогда не спустил курок, — сказал Томас, хотя совсем не был в этом уверен.

Минхо покачал головой.

— Ты же видел его глаза. Это не глаза Ньюта. Это глаза полного психа. Нет, он бы точно меня поджарил, если бы я продолжил его уговаривать. Он сумасшедший, старик. Совсем рехнулся.

— Может, это и к лучшему.

— Чего-о? — Минхо недоумённо поднял глаза на Томаса.

— Может, когда они сходят с ума, они утрачивают свою личность. Мне кажется, что тот Ньют, которого мы знали, ушёл, но он не отдаёт себе в том отчёта. Ньют не понимает, что с ним происходит. Так что, на самом деле, он не страдает.

Минхо, похоже, это предположение покоробило:

— Плюк городишь, дубина. Спасибо за сочувствие, только что-то мне в твои сказки не верится. Я убеждён, что он — там, внутри этого полоумного, кричит, корчится, мучается — и так каждую секунду, до самого конца. Как будто его похоронили заживо.

Эта картина настолько ужаснула Томаса, что у него пропало всякое желание продолжать дальнейшую беседу. Юноша сидел, устремив неподвижный взгляд в пол и внутренне содрогаясь от мыслей о мрачной судьбе друга, до самого момента, когда «айсберг» приземлился на знакомом аэродроме под Денвером.

Томас потёр ладонями лицо.

— Кажется, мы на месте.

— Думаю, я теперь лучше понимаю ПОРОК, — отсутствующе промолвил Минхо. — После того, как заглянул в эти глаза. Он же совсем невменяемый... Я видел смерть друзей, очень многих друзей, но это гораздо хуже. Когда что-то такое происходит с тем, кого ты знаешь так давно и так хорошо — это совсем не одно и то же. Вспышка, старик... Если бы нам удалось найти лекарство...

Он затих на полуслове, но Томас понял, о чём он думает. Юноша на секунду прикрыл глаза. Нет ничего чёрно-белого. Мир полон серых полутонов.

Снова воцарилось молчание, прерванное появлением Хорхе и Бренды.

— Извините, ребята, — пробормотала девушка.

Минхо буркнул что-то невнятное, Томас кивнул и посмотрел на неё долгим взглядом, полным невыразимой боли. Хорхе просто тихо стоял и смотрел в пол.

Бренда прочистила горло.

— Я понимаю, вам очень тяжело сейчас, но надо подумать и решить, что делать дальше.

Минхо словно подбросило. Он вскочил на ноги и уставил на девушку палец:

— Можешь думать о чём хочешь и решать любую хрень, какая только взбредёт в твою долбаную башку, мисс Бренда. Мы только что бросили своего друга среди банды психованных людоедов.

И с этими словами он вылетел из комнаты.

Бренда взглянула на Томаса.

— Мне так жаль...

Тот пожал плечами:

— Да нет, ничего. Он знал Ньюта дольше, чем я. Когда я появился в Лабиринте, они дружили уже два года. Так что какое-то время он будет сам не свой, ничего не поделаешь.

— Мы чертовски устали, muchachos, — проговорил Хорхе. — Может, стоит взять парочку выходных и как следует отдохнуть? Продумать дальнейшее. А?

— Неплохо бы... — пробормотал Томас.

Бренда склонилась к нему и пожала руку.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем.

— Тут и думать нечего, — ответил Томас. — Надо идти к Гэлли.

— Наверно, ты прав. — Она снова сжала его пальцы, потом выпустила их и встала. — Пошли, Хорхе. Надо что-нибудь сообразить поесть.

Они ушли, оставив Томаса наедине с его горем.

* * *

После обеда, проведённого в почти полном молчании, лишь время от времени прерываемом парой-тройкой бессмысленных замечаний, все разбрелись по разным углам. Томас бесцельно бродил по «айсбергу», не в силах отрешиться от мыслей о Ньюте. У него сердце замирало, когда он думал о том, какая жизнь ожидает их навсегда потерянного друга — к тому же этой жизни ему оставалось совсем немного...

Записка.

Томас на мгновение остолбенел, а затем бросился в ванную и закрылся на замок. Записка! Во всей этой сумятице, среди хаоса «хрясконатория» он совершенно о ней позабыл. Ньют сказал, что Томас сам поймёт, когда настанет время прочесть её. Он должен был сделать это до того, как бросил друга в этом страшном месте! Если уж сейчас не самый подходящий момент, то когда же ещё?..

Он вытащил из кармана конверт, разорвал его и вынул листок бумаги. Мягкий свет, струящийся от лампы над зеркалом, обливал записку тёплым сиянием. Она состояла из двух коротких фраз:

Убей меня. Если ты считаешь себя моим другом — убей меня.

Томас читал и перечитывал эти слова, подспудно желая, чтобы они как-то изменились или вовсе исчезли. Его друг до такой степени страшился своей судьбы, что обратился с такой ужасной просьбой! Мысль об этом потрясла Томаса до глубины души. Теперь он понимал, почему Ньют так взбесился и осыпал его оскорблениями там, в зале для боулинга. Он просто не хотел становиться хряском.

А Томас его подвёл.

Томас решил не сообщать остальным о записке Ньюта. Не видел смысла — всё равно обратной дороги нет, надо двигаться дальше. Томас даже не подозревал, что способен принимать решения с такой холодной расчётливостью.

Они провели двое суток в «айсберге» — отдыхали, восстанавливали силы и обсуждали планы на ближайшее будущее. Никто из них толком не знал города, связей там тем более не имелось. Все их разговоры постоянно сводились к Гэлли и «Удару правой». Эта организация поставила своей целью остановить ПОРОК. И если правда то, что ПОРОК собирается повторить все испытания заново, с новыми иммунами, то у Томаса и его друзей были все основания присоединиться к «Удару правой».

Гэлли. Надо вернуться к Гэлли.

Наутро третьего дня, приняв душ, друзья уселись завтракать. Никто не скрывал своего нетерпения: после двух суток безделья всем не терпелось заняться чем-то полезным. Было решено пойти туда, где они встретили Гэлли, а там видно будет. Их немного беспокоило сообщение Ньюта о том, что группа хрясков планирует вырваться из Санатория и напасть на Денвер — но пока никаких тревожных признаков не наблюдалось.

Приготовившись к выходу, все собрались у наружного люка.

— Разрешите, я опять буду говорить за всех, как в прошлый раз, — попросил Хорхе.

Бренда кивнула.

— А когда попадём в город — поймаем такси.

— Хорошо, — буркнул Минхо. — Кончаем базар. Пошли.