И мне, по сути, нужно было не бегать за ним, а наоборот, общаться с другими мужчинами. Просто общаться, чисто по-дружески. Диме этого хватило бы, чтобы допридумать остальное. Нужно было через силу и через «не хочу» ухаживать за собой. Права была Соломоновна, когда порезала на кусочки мои старые джинсы и свитер. Только откуда на это всё силы взять? Особенно, когда Дима меня не хотел и от этого у меня всё время была депрессия? А еще когда сутками напролет только и думаешь о больном сыночке?

Дима встал, осторожно привлек меня к себе и прошептал на ухо:

— Я и забыл, какая ты у меня.

— Какая?

— Ну такая четкая вся, ладненькая. Надюх, ну ты ж меня не вини. Бытовуха — она же заедает, согласен. А тут я на тебя посмотрел, а ты в платьице такая вся красотулька. И мужики на тебя смотрят, аж шары выкатили. Ну я и психанул, что ты для меня так не старалась.

— Дима, я для тебя живу. Для тебя и для Сережи.

— Оно так. Знаю. Но как-то привык, что ты в джинсе старой, в свитерке растянутом. Понимаю, что не до того тебе. Серегу вон тянешь. Ты ж с ним все время. Базара нет! Но как-то забывается, что раньше было красиво и кучеряво, когда всё время ровно и тускло. А тут ты такая прям, как в школе. Помнишь, как на Новый Год в десятом классе пришла? Я ж то школу уже закончил давно. Впахивал уже. К тебе пришел, потому что ты меня пригласила, как своего парня. Захожу в актовый зал, где вся движуха, а там ты. Юбочка коротенькая, сапожки красные, каблучками цокаешь. У меня тогда чуть штаны не треснули. Челка у тебя еще была такая, на глаза опускалась, и помада — как сейчас помню — розовая, как «Чупа-чупс». Ох, я ее и слизывал потом! И мы с тобой тогда под «Восемнадцать мне уже» так зажигали! И все на тебя смотрели, аж давились!

— Меня тогда девчонки чуть не побили в туалете, — улыбнулась я. — Все думали, что я заморыш и серая мышка. Я ведь в школе незаметная была. Не любила, когда на меня внимание обращали. Всё по углам пряталась. А тогда три часа собиралась. Челку феном выкладывала, глаза подводила.

— Неужели для меня старалась? — голос Димы дрогнул.

— А для кого еще? Я же знала, что ты придешь. И все мы мелкие были, а ты старше. Я так хотела, чтобы тебя все увидели. После этого моя единственная подружка Катька со мной поссорилась. Помнишь Катю?

— Да не очень. Это такая беленькая и борзая?

— Да, блондиночка. Ну я потом только поняла, что никакая она не подруга. Просто я у нее была некрасивой подружкой. А тут я вся из себя такая и еще парень у меня взрослый и крутой. Ох, она на тебя, Дима, тогда запала!

— Реально? Да ты что, Надюха?

— Да точно тебе говорю! Скандал мне устроила, что я тебя прятала и лучшей подруге не показывала. А потом начала возле тебя хвостом крутить.

— Не помню. Я ж на тебя только смотрел. Мне никто и не нужен был, кроме моей принцессы.

— А меня еще Андрей из параллельного класса пригласил танцевать, помнишь? А он же был самый красивый парень в двух классах. И девки так на него вешались!

— А вот это помню. Я ж тогда его сразу загасил. Он для меня пацаненок мелкий был. Ну я ему в туалете и сказал, чтобы свою кочерыжку от тебя подальше держал.

— Серьезно? Не знала.

— Ну че об этом гундеть? Девчонкам такие вещи знать не положено. Это пацанские разборки. Он тогда рыпался и на понтах был весь, как на рессорах. Типа папахен у него крутой. Ну я ему сказал, что клал на папахена и чтоб он отвял от тебя. Я тебя так хочу, принцесса, — прошептал он, поднял меня на руки и положил на кровать.

Мы с ним внезапно оказались в прошлом. Он целовал меня нежно и страстно. Его рука скользнула под халат, погладила мои бедра и устремилась вверх.

— Какая же ты! Крышу от тебя сносит! — шептал Дима, распахивая халат.

А у меня не было сил возражать. В этот момент забылось все. Вспомнился только жар, который сжигал меня после свадьбы. Когда Дима только прикасался ко мне, а я сразу таяла.

— Иди ко мне, принцесса!

Господи! Как давно он так меня не называл! Мои руки, которые упирались в его грудь, создавая барьер между нами, сами опустились. Дима осторожно и медленно снял с меня халат, целуя каждый сантиметр тела.

Меня словно расщепили на две части. Одна половинка меня хотела Диму. Желала забыть всё плохое, раствориться в нем, вспомнить, как хорошо нам было. А другая пылала, только не жаром, а холодом, как ледяной дракон. Горела обидой и… чувствовала непреодолимое отвращение к его объятиям. Я схожу с ума? Как такое может быть? Что мне делать?

Спасение пришло неожиданно. В дверь позвонили.

— Нужно открыть, — прошептала я, одновременно испытывая досаду, разочарование и облегчение.

— На фиг их всех! — Дима целовал меня всю. — Забей, принцесса!

— Подожди, хоть в «глазок» посмотрю, — я попыталась встать, но Дима схватил меня и уложил обратно.

— На хутор их всех! — он крепко обнял меня, лег сверху, не давая двинуться, и поцеловал в шею.

Внутри меня все вспыхнуло. И я уже готова было уступить, сдаться и наплевать на нежданных гостей. Но тут в дверь яростно заколотили. Да так сильно, что она аж затряслась.

— Дима, подожди! — я выбралась из-под него и накинула халат. — Я волнуюсь. Может, что-то случилось?

— Пожар в чьей-то заднице, — пробурчал Дима, закрывая бедра одеялом. — Принцесса, избавься по-быстрому от этого кайфолома! А то у меня, как на корабле, ёпта: свистать всех наверх… ну сама глянь, — он взглядом указал на одеяло, которое свечой топорщилось под его рукой.

Я только успела отпереть дверь, как она распахнулась настежь, и в прихожую ворвалась Соломоновна.

— Ты как? — она включила свет, схватила меня за плечи и начала поворачивать во все стороны, внимательно рассматривая.

— Я в порядке, Виолочка! Правда.

— Этот бандит тебе ничего не сделал?

— Да нет, все хорошо, — шёпотом ответила я. — И даже неожиданно лучше, чем я ожидала.

— Что значит: лучше? Ты от него, слава богу, уходишь, или не дай бог остаешься?

— Потом об этом, — я показала глазами на дверь спальни.

— Опа! А мы