клыки с мою ладонь длиной, а у второго когти не меньше. Ах, а как они ластятся, если их человечьими младенцами кормить. Но эти звери их до смерти замучили. Невообразимая жестокость! Мне, наверное, теперь необходимо посещение психолога за счет казны и трехмесячный отпуск с сохранением...

— Ага, я тебе сейчас справку от генштаба выпишу, с печатью. И пойдешь ты с этим папирусом на земляные работы. Без мотыги, вручную, русла рек для народного хозяйства менять. Ну и физеотерапия заодно, чтоб душевное здоровье вернуть. Понял?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, главный легат Мурлонхрыз Высоколобый! Не надо психолога. Я здоров! Готов хоть сейчас служить в... Эм, а где?

— Да мало ли у нас сверхштатных резерных когорт для натаскивания молодняка, — пожав плечами, ответил командующий Северной армии, под чьим командованием сейчас два легиона. — Ты лучше вот что скажи. Я прочел в записанном с твоих слов рапорте, что когорта разделилилась. Так?

— Так точно! Часть с центурионом Бурханом Сильным пошла к новому селению дикарей. Но так и не вернулся никто. А остальные за приором Рахтаном Большим дальше двинули.

— А почему ж тогда числа не сходятся? Когда выступали, вот написано, когорта была укомплектована по штату. Приор, пять центурионов, пятнадцать опционов, сорок пять декурионов и у каждого по десятку рядовых легионеров когорты. Все верхом. Так? Что молчишь? Где все остальные подевались, если по дороге битв не было?

— Так это... Ещё в пути удалью многие мерялись, вот и поубивали друг друга чуть-чуть. Опционы-то все живы, а вот декурионы... Видать, тоже очень хотели тридцатниками стать да турмой командовать. Мда. Вот многие из тех, кто в итоге остался без десятника, ну и от поноса в дороге не сгинул, пристали к сотне Бурхана Сильного. Он с Рахтаном Большим еще в пути повздорил, но не до смертоубийства, эм, как с Гырхдумом Толстоногим. Ну, просто Большой очень уж злой всегда был, поэтому Толстоногий — единственный из центурионов, кто осмелился ему вызов бросить. Большой его и... того. Прям очень жёстко. Говорю же, злой и тупой, как... Эм, я хотел сказать, уж очень категоричный он был. Вот многие и не пошли дальше за ним. Да и за такими, эм, несмелыми центурионами мало кто захотел последовать, поддавшись сладким речам и посулам Сильного. Точнее, его опциона из ветеранов, который и язык дикарей знал, и чем легионеров завлечь ведал. Вот и завлек. Да так, что никто, ушедший с ними, не вернулся. Хотя и мы не лучше сходили. Мда.

— Бардак! Но на то и существуют резервные когорты, чтоб отсеять весь шлак. Ладно, с этим понятно. А что там за история с поединком? Ты сказал, что Рахтана Большого победил, по его собственному заявлению, псион А ранга по имени, эм, Ко-Ман-Дор(сверившись с записями). А также, что он, этот вот, являясь современником древних Ар, владеет их мощными технологиями, которые намерен задействовать для обеспечения безопасности взятой под контроль территории. Это так?

— Ну... так перевел опцион Мвихдан Желтошеий. Что там на самом деле мурлыкал тот бородатый(с отвращением), я не знаю.

— Понятно(задумчиво). Хорошо, иди. В соседнем шатре получишь направление, и отбывай к следующему месту службы. А мне пора на доклад к Великой Инквизитору Льд’Ар Гре-Та Кауф-Ман, которая прибыла с указанием от Его Императорского... Эм, ты еще тут?

— А медаль? Я ж это, ну... единственный из всех выжил, героически доставив особой важности сведения, а потому...

— В канцелярии всё дадут. Вместе с назначением. Свободен, легионер!

— Есть!

— На мясо его, Бурхым, — распорядился генерал, когда рядовой удалился и заглянул адъютант его высокопревосходительства. — И его, и всех, кому он успел растрепать.

Глава 12

ГЛАВА 12

Окрестности Надобрывинска. Начало осени.

— Ну и как тут, правоверныя? Сильно ли нехристь наш люд забижает? — когда уселся передохнуть на ствол поваленного дерева, обращаясь к другим труженникам спросил обладатель жиденькой бороденки в новой добротной одежде. — Али не врут, когда кажут, мол, тут прям молочные реки текут промеж кисельных берегов?

— Да нет! Какой там, — махнув рукой, возмутился обладатель широкой густой бороды и уже неновой, но всё такой же добротной одежды, слегка необычной из-за некоторых элементов, а главное, ввиду единообразности. — Барин не забижает. Наказывают, это да. Но только ледащих!

— Неужто такой добренький? Разе ж бывает такое? Невже плетью не оходит, попадись ты под горячу руку?

— Неэ-э-э. Даже с криволапых шкуру розгами не спускают, а просто работу под стать находят. Ну или обучают. Да и мы завсегда поможем. Хе-хе. Растолкуем непонятливым. Так что ты, паря, следил бы за языком. Его ведь и укоротить можно. Понял ли?

— Понял. Отчего ж не понять? Я и сам до работы больно злой. Как дорвусь, так держите меня семеро.

— Вот-вот. А насчёт молочных рек, то звиняй, чего нет того нет. Всего лишь скучная кормежка от пуза три раза на дню. Но ты привыкнешь(расхохотавшись). Вон, как на тебе одежка-то висит. На ребрах, небось, даже сыграть можно. Так ведь?

— Не без того. Но я постораюсь(хохотнув). Ну это, привыкнуть. До этого дела я охочий. Да.

— Ну-ну.

— А что, он и правда боярин? Ну этот, эм, Ко... Ком...

— Комадор?

— Он.

— Кто знает(пожав плечами). Но все барином кличут, вот и мы не отстаём. Откель повелось — не ведаю. Но как по мне — заслуженно. Не жалко, в обчем.

— Это да. Не жалко, — как-то по своему интерпретировав сказанное, с задумчивым видом протянул новичок и в который уж раз с трепетом провел рукой по выданной сразу после бани странной одежде, ну и с восхищением окинул взглядом полученные для работы диковинные двуручные пилы и ладные топоры. Но с опаской перевел взгляд на справно весь день волокущих бревна уж очень необычных животин и, сглотнув, всё же спросил. — А что, не пужают вас, эм, вон те странные клячи?

— Ты про тягловых? Да чего их пужаться. Пнул — идёт. Дёрнул — стоит. Жрать не просит, а уж если впрячь, то тянет отсель и до... до заката. Мне б там(махнув головой) такую скотину. Ох бы я зажил тогда. А не в закупы попал(с горечью). Жонка и детишки-то померли, а сам я без кола без двора остался. Так и попал сюда. И ты знаешь, паря, не жалею. Просковья, опять