В центре пещеры располагалось большое тихое озеро. Белгаратуверенно двинулся вдоль него. Где-то далеко Гарион услышал всплеск — то липлеснула рыба, то ли упал в воду камешек. Эхо пения, которое они услышали,войдя в пещеру, не смолкало, становясь то громче, то глуше.

Два алгоса ждали их у входа в одну из галерей. Онипоклонились и заговорили с Белгаратом. Как и те, первые, встреченные ими, ониоказались низкорослыми и плечистыми. Волосы у них были почти бесцветные, глаза— большие и почти черные.

— Лошадей мы оставим здесь. Эти люди о нихпозаботятся, — сказал Белгарат. — Там впереди ступеньки.

Пришлось уговаривать дрожащего жеребенка остаться с матерью.Наконец тот вроде понял, и Гарион торопливо нагнал спутников, уже вошедших водну из галерей.

В стенах этой галереи были ниши или углубления, частьюоборудованные под мастерские, частью явно жилые. Алгосы в нишах занималисьсвоими делами, не обращая внимания на идущий по галерее отряд. Одни работали сметаллом, другие — с камнем, некоторые — с деревом, кто-то шил. Алгосскаяженщина нянчила младенца.

В большой пещере за ними снова зазвучало пение. Они миновалинишу, в которой семь алгосов что-то декламировали хором.

— Они много времени посвящают религиознымобрядам, — заметил Белгарат, когда ниша осталась позади. — Религия —основа алгосского существования.

— Звучит скучновато, — фыркнул Бэйрек. Галереяоканчивалась высокими стертыми ступенями. Они двинулись вниз, держась за стену.

— Здесь запросто можно потерять направление, —заметил Силк. — Я уже не знаю, куда мы идем.

— Вниз, — подсказал ему Хеттар.

— Спасибочки, — сухо отвечал Силк.

Лестница вывела их в другую пещеру, к самому её потолку, ночерез эту пещеру был перекинут тоненький мостик.

— Нам сюда, — сказал Белгарат, ступая на мост.Гарион взглянул вниз и увидел множество прихотливо разбросанных тусклыхпятнышек — входы в галереи.

— Тут, наверное, живет очень много людей, — сказалон деду.

Старик кивнул.

— В этой пещере обитает одно из самых больших алгосскихплемен.

Они приближались к дальнему концу моста, когда до нихдонеслись первые фразы древнего гимна.

— Лучше бы они нашли другую мелодию, — недовольнопробормотал Бэйрек. Эта уже действует мне на нервы.

— Я скажу об этом первому же алгосу, которого мывстретим, — отозвался Силк. — Думаю, они рады будут в угоду теберазнообразить свои песни.

— Очень смешно, — сказал Бэйрек.

— Может, им просто не приходило в голову, что не всевосхищаются их гимном.

— Тебе-то что? — огрызнулся Бэйрек.

— В конце концов, они поют его всего пять тысяч лет.

— Хватит, Силк, — сказала тетя Пол.

— Как вам угодно, прекрасная госпожа, — сказалСилк насмешливо.

Они вошли в галерею в дальнем конце пещеры и шли по ней доразвилки. Белгарат уверенно свернул налево.

— А ты не путаешь? — спросил Силк. — Я могуошибиться, но мне кажется, что мы идем по кругу.

— Именно.

— Полагаю, вы не удосужитесь объяснить зачем?

— Мы должны обойти одну пещеру, чтобы не идти черезнеё.

— А почему нет?

— Она неустойчива. От малейшего шума может обрушитьсяпотолок.

— Ох!

— Это одна из здешних опасностей.

— Ты мог бы не входить в подробности, старина, —сказал Силк, опасливо глядя на потолок. Он явно болтал больше обычного, иГарион, тоже подавленный окружающим, хорошо его понимал. Некоторые люди невыносят замкнутых помещений, и Силк, видимо, принадлежал к их числу. Гарионтоже посмотрел наверх, и ему почудилось, что гора всей своей тяжестью давит нанего. Не одного Силка, подумал он, тревожит мысль об этой каменной громаде.

Галерея вывела их в маленькую пещеру с зеркальным озеромпосередине. Оно оказалось очень мелким, сквозь воду просвечивала белая галька.В центре озера был остров, а на острове стояло здание в форме усеченнойпирамиды, такое же, как в разрушенном городе наверху. Его кольцом окружаликолонны, между которыми располагались белые, высеченные из камня скамьи.Светящиеся хрустальные шары свисали на цепях с потолка пещеры, футах в тридцатинад головой. Свет их, хотя и тусклый, был гораздо ярче, чем в галерее, которуюони только что прошли. К острову вела белая мраморная дамба, а в конце её стоялдревний старик. Он смотрел на них.

— Яад хо, Белгарат, — сказал старик. — ГройяАл.

— Горим, — отвечал Белгарат, кланяясь. — Яадхо, гройя Ал.

Он прошел по дамбе и тепло пожал руку старику.

Они заговорили на гортанном алгосском наречии.

Горим казался очень, очень старым. У него были длинныесеребряные волосы и борода, снежно-белое одеяние. Была в нем какая-топросветленность, которую Гарион сразу уловил и понял неосознанно, чтоприближается к святому. Горим нежно простер руки к тете Пол, и, обменявшисьритуальным «Яад хо, гройя Ал», они обнялись.

— Спутники наши не говорят на твоем языке, мой добрыйдруг, — сказал Гориму Белгарат. — Тебя не обидит, если мы будемговорить на наречии внешнего мира?

— Отнюдь, Белгарат, — отвечал Горим. — Алсказал нам, что люди должны понимать друг друга. Заходите все. Я приказалподать вам еду и питье. — Старик поглядел на каждого по очереди, и Гарионзаметил, что глаза у него не черные, как у остальных алгосов, а синие, почтифиолетовые. Горим повел их к дверям пирамидального строения.

— Явилось ли на свет дитя? — спросил ГоримаБелгарат, когда они проходили в дверь. Горим вздохнул.

— Нет, Белгарат, нет, а я уже очень устал. Мы надеемсявсякий раз, как рождается младенец. Но через несколько дней глаза его темнеют.Похоже, что Ал еще не собирается проститься со мной.

— Не отчаивайся, Горим, — сказал другуБелгарат. — Дитя явится — когда сочтет нужным Ал.

— Так нам заповедано. — Горим сновавздохнул. — Однако племена волнуются, а в дальних галереях зреетнедовольство — и даже хуже. Ревнители становятся все яростнее, возникаютстранные культы. Алгосам нужен новый Горим. Я пережил свое время на три сотнилет.