Гарион был уверен, что это оптический обман, но деревьяпочти явственно отшатнулись, когда костер только развели, а потом опятьсомкнулись над полянкой. Устало он поднялся и стал собирать хворост для костра.

— Итак, — сказала Се'Недра деловито, — что бывы хотели на ужин?

Они провели на полянке три дня, пока шины и коньМендореллена оправлялись после стычки с Грулом. Изнеможение, навалившееся наГариона после того, как они с тетей Пол вызвали дух Полидры, прошло послепервой же ночи, хотя на следующий день он быстро утомился.

Командный тон Се'Недры, которая считала теперь костер своейвотчиной, выводил его из себя, так что он сперва помог Дернику выправитьвмятину на нагруднике Мендореллена, а потом все больше возился с лошадьми. Оннаучил жеребенка нескольким простеньким трюкам, хотя никогда прежде животных недрессировал. Жеребенок учился с удовольствием, только все время отвлекался.

Слабость Дерника, Бэйрека и Мендореллена объяснялась легко,но молчание Белгарата и его явное безразличие к окружающему тревожили Гариона.Старик погрузился в мрачную апатию, которую не мог или не хотел стряхнуть.

— Тетя Пол, — сказал Гарион под вечер третьегодня, — сделай что-нибудь. Нам скоро ехать, и дедушка должен будетуказывать путь. По-моему, сейчас ему даже все равно, где он.

Тетя Пол взглянула на старого чародея — он сидел на камне,уставясь в огонь.

— Наверное, ты прав. Иди со мной. — Она обошлакостер и остановилась прямо перед стариком. — Ну, отец, — сказала онатвердо. — По-моему, хватит.

— Уйди, Полгара, — сказал он.

— Нет, отец, — ответила она. — Тебе поравстряхнуться и вернуться в реальный мир.

— Это было жестоко, Пол, — сказал он с укоризной.

— По отношению к маме? Она не против.

— Откуда тебе знать? Ты её не помнишь. Она умерла,когда ты родилась.

— И что с того? — Она посмотрела прямо настарика. — Отец, — сказала она, — уж кто-кто, а ты бы должензнать, что у мамы исключительно сильный разум. Она всегда находилась рядом сомной, и мы отлично друг друга знаем.

Он посмотрел с сомнением.

— У неё есть своя роль, как у всех у нас. Если бы тыбыл внимательнее все эти годы, то знал бы, что она никогда не отлучаласьпо-настоящему.

Старик виновато огляделся.

— Да, да, — сказала тетя Пол с ехидцей. — Тызнаешь, что следовало вести себя приличнее. Мама вообще-то очень терпима, новременами ты просто выводил её из себя.

Белгарат смущенно кашлянул.

— Теперь вставай и хватит себя жалеть, —продолжила она твердо.

Его глаза сузились.

— Это нечестно, Полгара, — сказал он.

— Некогда мне быть честной, отец.

— Почему ты выбрала именно это обличье? — спросилон с горечью.

— Это не я, это она, отец. В конце концов, это еёестественное обличье.

— Я почти забыл, — пробормотал он.

— А она нет.

Старик выпрямился и расправил плечи.

— А поесть найдется? — спросил он вдруг.

— Готовила принцесса, — предостерег егоГарион. — Подумай как следует, прежде чем есть что-нибудь, к чему онаприложила руку.

На следующее утро под все еще зловещим небом они сложилипалатки, навьючили лошадей и поехали вниз по узкому руслу ручья к долине.

— Ты поблагодарила деревья, милая? — спросила тетяПол принцессу.

— Да, леди Полгара, — отвечала Се'Недра, —перед тем как мы уехали.

— Ну и прекрасно, — сказала тетя Пол.

Погода оставалась зловещей еще два дня, и наконец, когда ониуже подъезжали к странной пирамидальной горе, поднялась пурга. Склоны горыкруто вставали за снежными вихрями и, казалось, не имели ничего общего ссилуэтами остальных гор. Даже сознавая, что это чушь, Гарион не мог отделатьсяот мысли, что странная угловатая гора кем-то построена, что форма её — плодсознательного замысла.

— Пролга, — сказал Белгарат, одной рукой указываяна гору, а другой удерживая хлопающий на ветру плащ.

— И как мы туда попадем? — спросил Силк, глядя накрутые склоны, едва различимые за снегом.

— Там дорога, — ответил старик. — Вон где онаначинается. — Он указал на груду поваленных камней на склоне горы.

— Тогда нам лучше поторопиться, Белгарат, — сказалБэйрек. — Пурга не унимается. Старик кивнул и поехал вперед.

— Там наверху, — бросил он через плечо, стараясьперекричать ветер, — мы увидим город! Он давно заброшен, но кое-что наулицах валяется — разбитые горшки и все такое. Ничего не трогайте. У алгосовдовольно странные верования касательно Пролги. Для них это место священно, тамничего нельзя менять.

— Как мы попадем в пещеры? — спросил Бэйрек.

— Алгосы нас впустят, — заверил егоБелгарат. — Они уже знают, что мы здесь.

Дорога узким уступом вилась вокруг горы. Они спешились иповели коней в поводу. Ветер мешал подниматься, снег — не хлопья, а целые комья— бил в лицо.

На подъем ушло два часа, за это время Гарион совсемокоченел. Ветер, казалось, так и норовил столкнуть его с уступа. Юноша старалсядержаться как можно дальше от края.

Хотя и на склонах ветер был ужасный, на вершине он ревел сеще большей силой. Они проехали под высокими сводчатыми воротами в заброшенныйгород Пролгу. Снег кружился вихрем, ветер остервенело свистел в ушах.

Вдоль пустых улиц рядами тянулись колонны, стройные,уходящие в снежную высь Крыши зданий обвалились от времени и непогоды, а самиздания были какие-то странные, непривычные. Гарион, знавший только строгиепрямоугольные формы других городов, оказался неподготовленным к необычнойархитектуре Пролги. Здесь не оказалось ни одного прямого угла. Разнообразиеформ тревожило Гариона, он угадывал за ним что-то сложное, но что — понять немог. В зданиях была основательность, бросающая вызов времени, выветренные камнистояли прочно, один на другом, как их поставили тысячи лет назад. Дерник тожезаметил необычность строений и смотрел с неодобрением. Когда они заехали заодно из зданий, чтобы укрыться от ветра и передохнуть после подъема, он провелрукой по стене.

— Неужели они не знали, что такое отвес? —пробормотал он осуждающе.