— Мой клиент слишком много выпил, — пожаловалась девушка. — Стал шумным и неуправляемым.

Лицо Хелен осветила милая, спокойная улыбка, но глаза быстро отыскали объект беспокойства.

— Простите. Мне нужно идти.

Хелен поднялась и незаметно махнула рукой одному из клубных вышибал. Когда она удалилась, Райхен, вскинув бровь, посмотрел на Тигана:

— Согласись, она просто восхитительна.

— Да, привлекательная женщина, — ответил Тиган.

Райхен прищурился:

— Прости за любопытство, но что, все члены Ордена придерживаются целибата?

Вопрос заставил Тигана резко вскинуть голову.

— Что за глупости ты говоришь?

— Я видел, как ты отвернулся от нескольких весьма симпатичных девушек, которые готовы были упасть к твоим ногам, сгорая от желания доставить тебе удовольствие. Ни один мужчина не может похвастаться таким самообладанием, если… — Райхен рассмеялся. — Если только верно то, о чем перешептывались на приеме. Между тобой и очаровательной Элизой Чейз что-то есть? Ну, помимо того дела, которое привело вас обоих в Берлин?

— Между нами ничего нет. — «По крайней мере не должно быть. И не будет после того, что случилось сегодня вечером». — У меня ничего нет с этой женщиной.

— А, прости, — сказал Райхен, по тону Тигана догадавшись, что тема закрыта.

Тиган поднялся:

— Мне пора.

Ему нестерпимо захотелось на свежий воздух, подальше от плотских удовольствий дорого борделя. И он не желал возвращаться с Райхеном в особняк, где снова окажется в невыносимой близости к Элизе.

— Не жди меня, — проворчал Тиган и быстро пошел к выходу, чтобы раствориться в ночном городе.

Элиза проснулась на рассвете, она плохо спала. Инстинкт самосохранения внушал ей, что она не может больше оставаться здесь рядом с Тиганом. Ей нужно покинуть Берлин и вернуться в Бостон. Элиза сложила вещи в небольшую сумку, приняла душ, оделась и даже успела вызвать такси.

Она настаивала на поездке в Берлин вместе с Тиганом в первую очередь потому, что дала себе клятву отомстить за Кэмдена, она хотела внести свой вклад в раскрытие тайны старого дневника, за которым так охотился Марек. И сейчас она предавала Кэмдена и саму себя, тратя время и думая о Тигане, теша себя пустыми надеждами на счастье с ним.

Свою миссию в Берлине она выполнила: сегодня вечером Тиган допросит Питера Одольфа, теперь его пропустят в реабилитационный центр и без ее содействия. В Бостоне, где каждую минуту Отверженные и их предводитель представляют смертельную опасность, от нее будет больше пользы.

В дверь постучали, затем раздался негромкий женский голос. Это была одна из родственниц Райхена, которая жила в Темной Гавани.

— Простите, надеюсь, не разбудила…

— Нет, все в порядке, я уже встала, входите.

Элиза отошла от окна. В течение нескольких минут она непрерывно расхаживала по комнате, каждый раз останавливаясь у окна. Элиза открыла дверь, думая, что ей пришли сообщить о прибывшем такси. На пороге стояла юная Подруга по Крови и с застенчивой улыбкой протягивала ей телефонную трубку.

— Вам звонят, — сказала она. — Ответите?

— Да, конечно. — Элиза взяла трубку, а девушка развернулась и пошла прочь по коридору. — Алло, это Элиза Чейз.

После короткой паузы в трубке послышался голос подруги Питера Одольфа:

— Это Ирина… мы встречались вчера в реабилитационном центре. Помните?

— Да, помню. Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, ничего не случилось. Ничего, что я позвонила? Директор Кун сказал, где вас можно найти…

— Все в порядке. — Элиза прошла вглубь комнаты и присела на край кровати. — Чем я могу вам помочь, Ирина?

— Я кое-что нашла сегодня, возможно, это будет вам интересно.

— Что это?

— Понимаете, я разбирала личные вещи Питера и нашла коробку из-под обуви, там лежали вещи его покойного старшего брата. Ничего примечательного: фотографии, ювелирные изделия, письменные принадлежности с монограммами, ну и прочее — все в том же духе. Но на самом дне я обнаружила письма, написанные от руки и завернутые в кусок вышитой ткани. Элиза, эти письма, что хранил брат Питера… он, должно быть, потратил недели, чтобы написать их, но в них, кроме каких-то бессмысленных рифмованных строк, ничего нет. Я не уверена, но мне кажется, что подобную бессмыслицу начал писать и Питер, перед тем как заболел и превратился в Отверженного.

— О господи!

— Вы думаете, эти записи могут вам каким-то образом пригодиться?

— Вначале я бы хотела их увидеть, а потом уже смогу определить. — Элиза в возбуждении доставала из сумки ручку и блокнот. — Вы позволите мне на них взглянуть?

— Конечно, именно поэтому я вам и звоню.

Элиза посмотрела на собранную сумку и закусила губу. Улететь в Штаты она может в любое время. Сейчас то, что сообщила ей Ирина, было куда более важным.

— Ирина, через несколько минут я уже буду в такси. Скажите мне адрес, куда я должна приехать.

Кремового цвета «мерседес» остановился у ворот поместья, с которого с самого рассвета Миньон не спускал глаз. Со своего наблюдательного пункта, находившегося на расстоянии нескольких сот ярдов и скрытого за густыми деревьями, Миньон, вооруженный мощным биноклем, видел, как стройная блондинка поспешила к подъехавшей машине.

Эта стерва была как две капли воды похожа на ту с фотографии, присланной ему Хозяином по электронной почте. Желая окончательно в этом убедиться, Миньон достал из кармана куртки листок и посмотрел на распечатанный снимок. Сомнений не оставалось, это была она.

Миньон улыбнулся, наблюдая, как женщина села в такси.

— Ну все, представление начинается, — пробормотал он, выпустил из рук бинокль, висевший на ремешке на шее, и начал спускаться с дерева, на котором сидел.

Он потрусил к машине, оставленной неподалеку на узкой частной подъездной дорожке, быстро завел мотор и помчался вдогонку за объектом наблюдения.

Ирина Одольф жила на западной окраине Берлина в небольшом домике, стоявшем на усаженной деревьями улице. Элизу не слишком удивило, что женщина, потеряв партнера, решила поселиться за пределами Темной Гавани. Она сама поступила примерно так же.

— Там все напоминало о нашей счастливой жизни, — пояснила Ирина, когда они расположились выпить кофе в залитой солнцем столовой. Стеклянные двери, наполовину прикрытые вертикальными жалюзи, выходили во внутренний двор, совмещавшийся с дворами соседних домов. На земле, словно белые заплатки, лежали островки снега. — В Темной Гавани у нас с Питером было много друзей, но жить там без него стало очень трудно. Думаю, если он вернется домой… когда он вернется домой, — поправилась Ирина, рассеянно поглаживая край покрытого кружевной скатертью стола. — Когда он вернется домой, мы снова будем жить в Темной Гавани, как прежде.