крыльях. Дистанция стремительно сокращалась. Возможно, Штейнберг и был неплохим водителем, но вряд ли освоил строптивую советскую технику. Ведомственную «Волгу» догоняли гаишные «Жигули», водитель включил сирену и мигалку – чтобы веселее было. Под сенью дружеских штыков стало спокойнее.

Впереди показался стационарный пост. И вдруг такси ушло вправо, скатилось с шоссе!

– Куда это он? – всполошился Кольцов.

– Вот дьявол… – заскрипел зубами Некрасов. – На кладбище уходит, об этом я как-то не подумал… Ничего, товарищ майор, догоним, по могилкам он не разгонится…

Происходящее все больше напоминало безумное кино. Удивляться нечему: преступник понимал, что на посту ему крышка. Использовал любую возможность.

Он влетел в кладбищенские ворота в тот момент, когда чекистская «Волга» съезжала с трассы. В задний капот уперлась машина автоинспекции.

На кладбище были люди. Май – традиционная пора посещения усопших родственников. Да и хоронят без выходных и праздников…

Народ кинулся врассыпную – Штейнберг пролетел по центральной аллее, ушел в сторону. Началась игра в кошки-мышки. Машина ГАИ вырвалась вперед, ушла в отрыв.

– А мы сюда, – пробормотал Некрасов, сворачивая направо.

Мелькали оградки, могилы со звездами и крестами. Чем дальше, тем менее ухоженные, заросшие травой, с покосившимися оградами. Люди озирались, провожали глазами спешащую «Волгу». Сирену выключили: только здесь ее не хватало.

– За это он тоже ответит, – мстительно бормотал Вишневский. – Ишь чего удумал – покой наших мертвых тревожить…

Автоинспекцию Штейнберг, кажется, сбросил с «хвоста», заставил плутать. До выезда на широкую аллею оставалось метров тридцать, когда по ней промчалась знакомая машина с шашечками.

Заголосили радостно и дружно. Некрасов утопил педаль. «Волга» вылетела из проезда, вписалась в поворот. Гаишники точно отстали. А вот теперь взревела сирена. Кладбище обрывалось – его территория впечатляла, но в бесконечность пока еще не устремлялась.

Кончились последние могилки, Штейнберг съехал с пригорка. Щебеночное покрытие сменилось грунтовым. Дорога тянулась вдоль леса. С такси происходили какие-то странности: из капота заструился дымок, а потом вдруг повалил густой черный дым. Двигатель перетрудился. Машина шла рывками. Это роли не играло: по проселочной дороге он все равно бы далеко не ушел.

Штейнберг вывалился из машины, кинулся в лес. Когда подъехали чекисты, его уже и след простыл. Злость душила. Кольцов первым покинул машину, бросился к лесу. Зачем обувь драил? Ноги проваливались в рыхлое месиво между кочками, грязь липла к дорогим ботинкам.

Из леса стали стрелять – это уже полное безобразие! Две пули прошли над головой, Михаил присел, спустил флажок предохранителя и тоже открыл беглый огонь. За спиной стреляли товарищи.

Штейнберг ни в кого не попал, да и вряд ли имел возможность прицелиться.

– Прекратить огонь! – прокричал Кольцов.

Где-то далеко трещали сучья под ногами убегающего человека. С дороги съехали гаишники, машина спешила к лесу, играя огнями, как новогодняя елка. Кольцов замахал руками: давайте в объезд! Сообразили, стали выруливать на дорогу, идущую вдоль опушки…

Все эти движения не имели особого смысла.

Группа вошла в лес, но далеко не продвинулась. Бывший спецназовец германской армии уже ушел. Этот черт был уникален! Ветки цеплялись за одежду, стебли обвивались вокруг лодыжек. Швец подвернул ногу, стал смачно выражаться. Преступник ушел невредимым.

Капитан Некрасов побежал обратно в машину, схватился за рацию. Подкрепление уже выдвигалось. Отряд милиции особого назначения высаживался из автобуса с обратной стороны лесного массива…

После обеда стало окончательно понятно: поиски успехом не увенчались. Специально обученные люди несколько часов прочесывали окрестности, пугая грибников, влюбленных и прочий бродячий люд. Мелькали свидетели: кто-то все-таки видел незнакомца, но ничего определенного. Штейнберг мог сменить одежду, обзавестись транспортом, на худой конец, поймать попутку. Деньги у него были.

Михаил уже успокоился, курил в машине, откинув голову. В салон забрался Швец, тоскливо уставился в окно.

– Ничего, товарищ майор, никуда он не денется. Куда он сбежит? Аэропорты и вокзалы перекрыты, на попутке далеко не уедет. Рано или поздно попадется, вот увидите. В розыск уже объявили, у каждого постового будет фотография. Но изворотливый черт, нам бы такую подготовку…

– Он может отсидеться, – отозвался Кольцов, – в какой-нибудь деревне или поселке. День, два, неделю. Потом начнет выдвигаться. В Москву ему надо, в посольство – американское, германское – в любое. Только там он почувствует себя в безопасности. И что-то мне подсказывает, что у этого вурдалака есть все шансы…

Глава двенадцатая

Концерт «В рабочий полдень» лихо начал Александр Градский со своим «Яростным стройотрядом». Песня была напористая, мелодичная, голосистый певец брал любые ноты. Возникло острое желание бросить работу к чертовой матери, уехать подальше в тайгу – к романтике, болотам, комарам.

Лысоватый вахтер вытянул руку, убавил громкость радиоприемника.

– Валентин Сергеевич, я на минутку, – через проходную прошмыгнула девушка в кардигане с замысловатым рисунком, заспешила к поджидающему ее в вестибюле молодому человеку.

Вахтер был непреклонен, делал вид, что не узнает «группу товарищей». Удостоверения Комитета впечатления не произвели, пришлось копаться в бумагах, искать выписанный неделю назад временный пропуск.

– Сегодня последний день, – изучив бумагу, бдительный страж поднял глаза, – завтра этот пропуск будет недействительным. Примите меры, товарищи.

– Мы поняли, спасибо. – Михаил сдержал раздражение.

Большинство ограничений в этой стране касались собственных законопослушных граждан. Шпионов бы ловили с таким усердием!

Рабочий день был в разгаре. До обеда оставался час. «Сибмашпроект» работал, сновали люди с деловыми лицами, скрипели кульманы. За закрытыми дверями гудел ротатор – аппарат для размножения чертежей и рукописного текста.

На третьем этаже было сравнительно тихо. На столике в холле стояло новое фото в траурной рамке. Неделю назад это был Запольский, теперь Мышковец Галина Сергеевна. Снимок был сделан в тот момент, когда она не испытывала раздражения, улыбалась и неплохо выглядела. В вазочке рядом с фото стоял букетик с ранними садовыми цветами.

У столика остановился мужчина в мешковатом костюме, сделал печальное лицо и отправился дальше. Сотрудники разбрелись.

«Идем ва-банк, – сообщил на утренней летучке Кольцов, – другого способа не вижу. Но без полета воображения, товарищи. Штейнберг, будучи в бегах, теоретически мог связаться со Звонарем и сообщить, что он уже не в деле. Телефонов в стране хватает. Поэтому думайте, прежде чем что-то говорить».

В районе женского туалета шептались молодые женщины.

– Джинсы из отечественной ткани? – фыркала фигуристая девица. – Нет уж, Лизок, спасибо, не буду. Рогачева в субботу на Гусинке настоящую «Монтану» оторвала – вот это я понимаю. Половину зарплаты отдала, зато какая вещь!

Дефицит в стране принимал угрожающие масштабы, однажды это могло повлечь катастрофические последствия. Мнения, впрочем, разнились.

«Молодой человек, вы не понимаете главного, – говаривал лет пять назад пойманный с поличным цеховик дядя Боря, человек