– Возможно. Ветте-Виспорт, где-то 1434 год. Пять домов направо – старые богадельни, и мой дом находится слева.

– Конечно, это не богадельня, – сказала она удивленно.

– Нет, совсем нет, – поспешил он добавить. – Никто не знает, почему они построили это напротив богадельни. Говорят, что по заказу продавца рыбы.

– Логично, я полагаю… Ветте-Виспорт… Квартал Жирной Рыбы… Вонища!

– Но историкам не нужно это. Слишком очевидно. Им нужны доказательства.

– Как и нам. – Она улыбнулась.

Они покинули подвал и прошли через дверь на задний двор, потом через коридор, узкий проход между старой стеной канала и задней частью дома. Звезды сверкали в небе, на воды канала мягко мурлыкали, создавая фон для молчаливого дворика, превратив все это в оазис тишины. Утро может подождать, подумала Ханнелоре.

– Я не бывала в доме с видом на канал. Он подходит для художников. Здесь повсюду можно увидеть рыбака.

– Не совсем. В те дни там не было много рыбы для ловли. Канал используется больше для транспортировки рыбы из других мест. По крайней мере, я читал, что это было так. Это часть проходит вдоль старой городской стены начиная с 1127 года, а это значит…

Они оба замерли, услышав телефонный звонок.

– Слава богу, что мы еще не спим, – пошутила она.

Ван-Ин не обратил внимания на это замечание и помчался наверх. Она последовала за ним, однако мешали каблуки.

– Обзвонить все больницы?

Услышала она слова Ван-Ина, когда вбежала в комнату.

Прежде чем он успел спросить: «Вы знаете, сколько больниц в Нидерландах?» – Шарлотта пояснила:

– Начните с университетских, а если они не помогут, можно проверить все крупные.

– Исходя из того, конечно, что этот молодой человек на самом деле страдает синдромом Маршана, – ответил Ван-Ин убедительно.

– Марфана, – поправила она его.

Ван-Ин понял, что он не мог открыто игнорировать ее просьбу.

– Я буду иметь такую возможность примерно в семь. Если мы сможем получить разрешение от министерства о задействовании местной полиции, чтобы они обзвонили клиники в своем регионе. И тогда камня на камне… Я сделаю все, что в моих силах, – сказал он. – И попытайтесь выделить пару часов для сна. У нас еще есть работа завтра, я имею в виду потом…

Ханнелоре вопросительно посмотрела на него, когда он, положив трубку, повернулся к ней.

– Это лишь все усложняет, когда родители начинают играть в детективов, – посетовал он, своими словами вернув ее в состояние бодрости.

– Как вы думаете, есть тут что-нибудь?

Ван-Ин пожал плечами:

– Страна кишмя кишит высокими парнями в очках.

* * *

Бертран Делайе проснулся с ужасной пульсирующей болью в голове. От волнения Лаурент дал ему слишком много успокоительного.

Первое, что он увидел через неприглядные окна ветхой мансарды, – усеянное звездами небо. Он лежал на кровати и как будто не чувствовал своего тела, и комната была не его. Бертран хотел вскочить, но его сковал непонятный физический ступор. Мальчик слышал джингл. Ему потребовалось три попытки, прежде чем он смог встать, и то с большим трудом. Он сделал несколько неуверенных шагов, но вдруг его словно остановила невидимая рука. Бертран был прикован, ему сильно сжало запястье. Он чувствовал себя беспомощным и не мог решиться, вернуться ли в кровать или остаться на месте. Что-то мешало думать, разум кипел в панике. Его томила неопределенность, и было смутное сознание того, что нечто плохое произошло с ним, но это словно не заботило его.

Цепь крепко сидела в стене. Бертран потянул ее несколько раз, но это только усилило головную боль. Он сел на краю кровати, ставшей его пристанищем.

Его глаза привыкли к темноте, и он осмотрел комнату. В ней не было ничего, кроме кровати. Стены были деревянными, прямоугольный ковер на полу. Он встал снова и, сделав несколько шагов, наткнулся на биотуалет. Его родители брали с собой что-то похожее, когда отправлялись в поход, именно поэтому он сразу узнал этот предмет.

Закружилась голова: не нужно было вставать. Он понятия не имел, что происходит, и тупо глядел в пространство. Полоска света под дверью привлекла его внимание. Он услышал, как кто-то шел по коридору, затем раздался звук поворачиваемого ключа в замке. Как ни странно, он не испугался.

– Я принес тебе печенье и лимонад, – мягко сказал Лаурент, войдя в комнату. – Ты должен остаться здесь на пару дней, но не волнуйся, твои родители проинформированы.

Лаурент поставил бутылку и положил печенье в пределах досягаемости Бертрана.

– Нет необходимости бояться. Ничего не случится с тобой.

– Вы можете зажечь свет? – спросил Бертран. – Здесь так темно.

Лаурент нащупал выключатель. Замерцала лампочка не более чем в сорок ватт, но все же она заставила его зажмуриться.

Бертран поднялся и побрел к лимонаду с печеньем.

Старый лысый человек не выглядел опасным.

– Если ты хочешь поиграть в шашки или в шахматы, мы могли бы, – предложил Лаурент. – Может, ты хочешь еще немного отдохнуть?

Бертран был удивлен странному предложению, оно смутило его.

– Вы похитили меня. Вы были в полицейском фургоне. Я узнал вас.

Он схватил печенье и лимонад, пока говорил, а затем вернулся обратно на кровать.

Лаурент продолжал спокойно сидеть и наблюдать, как Бертран ест печенье и пьет лимонад.

Пульсирующая боль в его голове уменьшилась, когда он поел. Галоперидол переставал действовать и его охватил гнев, слепой гнев.

– Позвольте мне уйти! – вскричал он. – Вы не имеете никакого права держать меня здесь.

Он схватил бутылку и угрожающе держал ее в воздухе.

– Это единственная бутылка лимонада, которая у меня есть, – сказал Лаурент спокойно. – Если разобьешь ее, весь день будет только вода.

– Почему вы не купили еще? – завопил Бертран. Он опустил бутылку, на ней была французская этикетка, и он был намного вкуснее, чем лимонад, который он пил дома.

– У меня есть шоколад, – сказал Лаурент. – Если ты все еще голоден, я могу принести тебе немного.

Бертран поставил бутылку возле кровати. Дружелюбие старика раздражало его. Действительно ли это было похищение или что-то еще?

– Это «Кот д’Ор?» – спросил он высокомерным тоном.

– Почти, – улыбнулся старик. – Жди, я скоро вернусь.

В то время как Лаурент отправился в кухню, Бертран проверял наручник.

Защитная полоса ленты была намотана вокруг запястья, прежде чем они его заковали. Цепь примерно семь футов длиной была присоединена к железному кольцу, вбитому в наружную стену, которая, в отличие от других, была сложена из камня.