class="p">Возвращаясь, шпион велел Марку идти за ним в командирскую каюту. Командира в ней не застали. Он, по-видимому, вышел в рубку, оставив дверь, которая вела туда, приоткрытой. Марк, заглянув в рубку, догадался, что сейчас либо ночь, либо лодка спустилась очень глубоко в воду. Сквозь иллюминатор не проникало никакого света. По ощущениям лодка ускорялась.

Анч сел в кресло командира и, не предлагая садиться Марку, обратился к нему резким голосом, с явной насмешкой.

— Итак, славный герой, прошло два часа. Сейчас произойдёт наш последний разговор. Надеюсь, вы за это время подумали о своём поведении и передумали? А?

— Да, я думал, — с ненавистью в голосе произнёс Марк. — Вам ничего не удастся вытянуть из меня. Возможно, это мой последний час, но и ваш последний час тоже близок. За меня сумеют отомстить.

— О, оставьте, юноша, красивые слова. Лучше послушайте меня. Вы, конечно, знали двоих людей с Лебединого острова, которые недавно погибли. Одного из них звали Тимош Бойчук. Обоих уже нет. Но вы ничего не знаете об их последних минутах. Первый был утоплен, как мышь. Его погрузили в воду, двое матросов держали за ноги. Мне пришлось возиться с его головой. Он бился в воде, как дельфин. Временами ему удавалось вырвать голову на воздух: глаза его были выпучены, как у жабы, из носа и рта текла вода. Наверное, он напился её в достатке, а это, вы знаете, не очень вкусный напиток. Мы с ним возились больше пяти минут, пока его брюхо набрало достаточный балласт, а из груди вышел весь воздух. Тогда он погрузился в воду без задержки. С Тимошем Бойчуком возни было больше, но лишь до тех пор, пока его не упаковали в мешок. Он начал буянить, и потом я не нашёл на своём кителе одной пуговицы — вторую позже, кажется, вы, молодой человек, сорвали… Но как только мы его туда упаковали, дело пошло легко: мы бросили его в воду на несколько минут, а потом вытащили неподвижное чучело, чтобы выбросить из мешка. Этот мешок хранится у меня как памятка. Показать вам его?

— Сволочь!

— Не ругайтесь, не поможет. Ваше последнее слово?

В это время подводная лодка вдруг остановилась. Анч и Марк по инерции вздрогнули и качнулись в одну сторону. Из командирской рубки доносился тревожный разговор. Анч поднялся со своего места, подошёл к полуоткрытой двери и, повернувшись к Марку спиной, кого-то о чём-то спрашивал.

Парень не знал, что командир внезапно остановил подводную лодку, потому что встревожился из-за сообщения своих слушателей на гидрофонах. Они наблюдали шумы парохода с сильной машиной и очень быстрым движением. Скорость и направление корабля, определённые шумопеленгаторами, не подходили ни к одному курсу для грузовых или пассажирских пароходов в этом районе и вызвали подозрение, что он принадлежит военному кораблю. Осторожности ради пираты решили остановиться. Но особенно их поразило, что почти одновременно, как только они остановились, стих шум корабля. Такая случайность показалась им подозрительной, поэтому командир решил лежать на дне и переждать некоторое время, наблюдая шумы с помощью гидрофонов. Лодка залегла на глубине сто сорок пять метров.

Пока Анч беседовал с теми, кто находился в центральном посту управления, Марк оглядывался во все стороны, отыскивая какой-нибудь путь к спасению. Вот бы найти какое-нибудь оружие, схватить его и уничтожить шпиона и «рыжую гадину»! Но единственным предметом, отдалённо напоминающим оружие, был костяной нож для разрезания бумаги. Кроме того, на столе лежали три или четыре книги, стопка бумаги, карандаши и маленькая шкатулка, которую Марк раньше не видел. Шкатулка была открыта, и в ней были видны бумаги. Наверное, командир просматривал эти бумаги, когда его позвали в пост центрального управления, и не успел закрыть шкатулку.

«Наверное, там какие-то важные документы», — подумал юнга и, прикинув, что на него никто не смотрит, протянул к шкатулке руку. Это была напряжённая минута: у него остановилось дыхание, когда пальцы коснулись этих бумаг.

Стараясь соблюсти абсолютную тишину, он почувствовал, что сжал какой-то грубый пакет. В посту слышался громкий разговор между Анчем и командиром лодки. Последний что-то рассказывал прерывистыми и сжатыми фразами. Шпион перебил его вопросом и сделал спиной движение, будто оборачиваясь. В это время рука Марка с пакетом в ярко-синем конверте повисла в воздухе над столом. Парень отдёрнул руку и спрятал конверт под стол, а взглядом остановился на картине с головами на трёх блюдах. Анч и правда обернулся, взглянул на пленного, но, не заметив никаких изменений в его позе, снова продолжал свой разговор. Марк ещё четверть минуты интересовался картиной неизвестного художника, потом обернулся к Анчу. Тот стоял к нему спиной. И синий пакет быстренько исчез под рубашкой Марка. «Возможно, мой труп прибьёт к берегу, — подумал парень, — а бумаги какое-то время могут храниться. Этот пакет и моё письмо, переданное матросу, всё объяснят».

Поговорив ещё недолго, Анч вернулся к пленному. Сразу же вслед за ним вошёл командир. Они заняли свои обычные места. Анч в последний раз предложил Марку дать правдивые ответы на их вопросы.

— То, что говорит Люда Ананьева, вы подтверждаете?

— Нет, это неправда.

— Ну, всё понятно… Значит, вы думаете, что погибнете героем, что о вас будут слагать песни, легенды, что добудете себе вечную славу. Ха-ха-ха!..

Анч перевёл свои слова командиру, и тот тоже мерзко захихикал.

— Но никто не будет знать, как вы погибли. Даже когда найдут ваш труп, то всего-навсего решат, что неосторожный юноша утонул в море. Закопают — и всё. Крышка.

Командир лодки не понимал слов шпиона, но догадывался о них по выражению лица Анча и, саркастически улыбаясь, как видно, добавлял свои замечания, к счастью, непонятные Марку.

Юнга, сжав зубы, слушал их, а потом, поднявшись, твёрдо сказал:

— Ошибаетесь, господа: о моей смерти узнают скоро и заплатят вам как следует.

— Ха-ха-ха! — смеялся Анч. — Откуда узнают? — и что-то сказал командиру.

Последний выдвинул ящик из стола, вытащил оттуда какой-то листок и подал его Анчу. Марку этот листок показался знакомым. И он, действительно, был ему знаком, потому что Анч, растягивая слова, прочёл:

— «Мои любимые и самые дорогие. Я должен…»

Кровь ударила Марку в голову, и он бросился на Анча. Но, ожидая этого, Анч заранее вооружился кастетом. Шпион ударил парня по переносице, а матрос, вскочивший в каюту, схватил юнгу за руки и ловким приёмом заломил их назад.

— Горяч, — насмешливо произнёс Анч, — но всё же мы дочитаем.

Матрос связал верёвкой руки Марка и, бросив его на стул, стал рядом. Шпион дочитал письмо, подтрунивая над каждым словом. Тем временем