ни от кого об этом не узнаете… Это могу рассказать только я. Вы не знаете, почему вам никого не удалось отравить вашими папиросами? Потому что я подсмотрела, как вы их делали, и потом подменила на другие, а отравленные сожгла… Я сказала всё. Ха-ха-ха! — Девочка захохотала.

В тот же миг иллюминатор захлопнулся. Лодка начала погружаться. Марк обнял Ясю. Его сердце наполнилось гордостью за эту маленькую девочку, его товарища в последние минуты жизни. Волны прокатились по их ногам, они снова взялись за руки. Лодка шла вперёд, ветер овевал их лица.

— Прощай, Люда! — крикнул Марк и, держа Ясю за руку, вместе с ней бросился в море. Волной их отбросило от борта и закружило в водовороте за кормой.

Лодка исчезла под водой, увозя с собой Люду, которая спала сейчас, ничего не зная о судьбе своих спутников и не слыша их прощального крика. Командир лодки и Анч в перископ следили, как бросились в море пленные, и вскоре потеряли их в сумерках.

Заканчивалась ночь над морем, к Лебединому острову после безуспешной разведки приближался «Буревестник», затерявшись в море, плыла шлюпка с командой «Антопулоса», успевшей спастись после взрыва. Где-то почти посреди моря болтался пароход — база подводной лодки, и радист парохода принимал зашифрованную радиограмму-рапорт об успехах пиратов и их планах на ближайшее будущее. Небо светлело, звёзды гасли одна за другой, покачивалась поверхность бескрайнего моря, играя мелкой волной.

Из порта Лузаны выходила в море шхуна «Колумб», неся на верхушке мачты чёрный креп.

18. СНОВА В РАЗВЕДКЕ

Андрей Гордеевич Ананьев с тревогой ждал возвращения «Буревестника». Он не спал всю ночь. Однако надо было работать, и профессор дал инструкции геологоразведочной партии продолжать работу на Торианитовом холме и одновременно договорился с рыбаками об их помощи, если к острову прибудет пароход с грузом из Америки. Андрей Гордеевич ждал «Буревестник», чтобы узнать о результатах ночной разведки и передать через радиостанцию эсминца в Лузаны, чтобы «Антопулос» шёл прямо в бухту Лебединого острова.

Как только эсминец показался перед островом, Андрей Гордеевич сошёл на берег и занял место в каичке одного рыбака. Когда «Буревестник» бросил якорь, каик сразу же отошёл от причала.

После ночного похода большинство моряков на корабле спали. Такое распоряжение дал командир, заботясь об отдыхе краснофлотцев. Собирался заснуть и сам Трофимов, но тут прибыл профессор. Семён Иванович пригласил его к столу, уверяя, что, пока они закончат завтракать, придут ответы на их радиограммы. Профессор согласился. В кают-компании сидели только командир, старший механик и гость.

За завтраком механик снова отстаивал свой проект увеличения скорости «Буревестника», и Семён Иванович, чтобы отвлечь профессора от грустных мыслей, поддерживал разговор, подробно вникая во все детали задумки механика. Андрей Гордеевич слушал их из вежливости, потом и сам заинтересовался, ему казалось, чем быстрее будет ходить эсминец, тем больше шансов у него найти Люду, и профессор начал горячо поддерживать механика, хотя и не очень разбирался в устройстве корабельной машины. Механик почувствовал, что наступил удобный момент, когда он сможет уговорить своего командира. Иногда ему месяцами приходилось ловить такой случай, и он знал, что если уж Семён Иванович увлечётся мыслью об увеличении скорости, то будет поддерживать проект, пока не доведёт его до конца и… очередного конфуза. И вот под конец завтрака Трофимов позволил механику подготовить всё, что тот считает нужным для осуществления своего проекта.

— На это хватит одного дня, — заявил механик, никогда не откладывавший таких дел.

— Однако, — предупредил командир, — я ещё вызову на консультацию главного инженера дивизиона.

Последнего механик немного побаивался, поскольку главный инженер в прошлый раз заявил, что больше на подобные проекты согласия не даст.

Как только закончили завтракать, принесли радиограммы.

В одной из них командир дивизиона эсминцев приказывал продолжать дозорную службу в районе Лебединого острова и держать связь с пограничной охраной, оберегающей двенадцатимильную прибрежную зону. «В случае обнаружения подводной лодки, — говорилось в радиограмме, — ближе чем за двенадцать с половиной миль от берега, немедленно её утопите. Если же обнаружите её в открытом море, примите все меры, чтобы выяснить её национальность, курс, характер плавания. Держите связь с самолётом Рыбтреста “Разведчик рыбы”. В случае необходимости вызывайте помощь. Немедленно с авиабазы вылетят самолёты, а также выйдет соединение эсминцев».

В радиограмме, полученной профессором Ананьевым, капитан порта Лузаны сообщал, что капитану парохода «Антопулос» будет дано распоряжение идти к Лебединому острову, как только радисту порта удастся связаться с пароходом. Одновременно с этим радист «Буревестника» доложил своему командиру:

— Наблюдая за эфиром, обнаружил, что радиостанция на «Антопулосе» не работает. Её непрерывно вызывают рация порта Лузаны и рация одного греческого порта, но «Антопулос» не отвечает.

— Эти купцы, наверное, спят, либо у них вечно что-то ломается! — пренебрежительно заметил механик.

Капитан-лейтенант приказал радисту:

— Попробуйте вызвать «Антопулос» и, если это удастся, помогите ему связаться с портом.

— Есть, товарищ командир! — ответил радист и вышел из кают-компании.

Почти в то же самое время вахтенный на корабле заметил быстрое моторное судно пограничной охраны, входившее в бухту, а на горизонте — самолёт, который тоже быстро приближался к Соколиному выселку. На моторном судне прибыли представители следственной власти, а самолёт был «Разведчиком рыбы». Барыль мастерски посадил свою машину на воду и с минимальным пробегом бросил якорь за полсотни метров от рыбачьего причала. Надув клипербот, лётчики перебрались на берег. Они привезли с собой почту, в том числе и письма профессору и капитан-лейтенанту Трофимову.

В письмах не было ничего особенно нового, но их авторы свидетельствовали, что событиям на Лебедином острове придаётся исключительно важное значение, хотя в присутствие подозрительной подводной лодки почти никто не верит. Единственным свидетелем в этом деле выступал лейтенант в запасе Барыль, который будто бы видел лодку во время полёта, но штурман Петимко его показаний не подтверждал.

В прошедшую ночь оба лётчика мало спали, так как после показаний, данных ими вечером, начали спорить. Барыль возмущался, что Петимко не видел подводной лодки, а Петимко заявлял, что он хотя и не военный лётчик, но имеет вполне здоровые глаза, рыбу с воздуха видит, и странно, как это он не мог увидеть целый корабль. Наконец сошлись на том, что Барыль совершил ошибку, не крикнув громко, когда увидел лодку, а ошибка Петимко заключалась в том, что он невнимательно отнёсся к знакам, подаваемым ему Барылем. Надо сказать, что до утра Барыль всё-таки убедил Петимко, и теперь это был единственный, кто кроме Барыля безусловно верил, что в море плавала неизвестная подводная лодка. Был ещё один