родителях — но теперь все это было неважно. Главное, он понял, что остались в этом мире еще такие моменты, которые способны дать ему понять: не все так безнадежно.

Ему осталась только несколько раз потренироваться на практике и перед ним откроются ранее недоступные возможности. Теперь директор Форрест допустит его к заданиям и он наконец то сможет пойти по стопам своих родителей, возможно, даже преумножит их заслуги… Это ли не счастье?

Стоящая перед ним Мэй ухмыльнулась, будто ее позабавили пришедшие в голову мысли. Сэм замер, когда их взгляды пересеклись. Он уже и забыл, что она стоит перед ним и держит его за руку. На несколько секунд воцарилась полнейшая тишина. Эти самые секунды, когда он смотрел в ее непроницаемые и абсолютно непредсказуемые глаза, переливающиеся всеми оттенками красного, казались ему бесконечными. Только сейчас он заметил на ее руке вычурный серебряный браслетик со знаком огня посередине. Вьющиеся легкой волной пряди ниспадали на спину и плавно покачивались на ветру.

Какое-то странное чувство вновь охватило Сэма. Странным образом, оно посещало его только в присутствии рядом Мэй. Была в ней какая-то поразительная кошачья грация. По своему виду и поведению девушка походила на пантеру — такая же легкая, изящная и гибкая, но в то же время опасный хищник, готовый в любую секунду наброситься на врага.

Когда пантеры охотятся, по ним невозможно понять в какой момент они начнут стремительно кидаться на добычу, а в какой мирно посапывать на толстых ветвях акаций. Мэй была для него именно такой.

Находясь рядом с ней, он чувствовал острую необходимость думать головой, прежде чем что-то сказать или сделать. Нередко ее проницательность (а она была крайне проницательна) вводила его в ступор. Она часто оказывалась рядом в нужный момент и зачастую знала, что он чувствует или даже думает, но близко к себе и к своим настоящим эмоциям не подпускала никого, отчего Сэм находился в замешательстве.

Они опустили руки и Сэм отстранился, чувствуя себя неловко за собственные мысли. Он откашлялся и перевел взгляд на лес под ними. Стояла поздняя ночь, но рассвет еще не занимался. Единственным источником света там, где они стояли была луна, освещающая лагерь далеко сверху. Сквозь лесные просветы, можно было разглядеть спящих на деревьях птиц или не дремлющих сов.

— Спасибо, — произнес Сэм, — Что научила меня…

Девушка покачала головой, и он смолк, вопросительно на нее посмотрев.

— Ты еще не научился. Это только азы и повторить их без моей помощи ты еще долго не сможешь.

В горле Сэма начинало горчить.

— Тогда что я должен теперь делать?

Она сжала его плечо, собираясь, кажется, возвращаться назад в свой домик.

— Повторять, пока не получится, — сказала она, — И только тогда Форрест допустит тебя к заданию. Лучше тебе поторопиться.

С этими словами она похлопала его по плечу и прошла назад к своему домику, оставив его наедине со своими мыслями. В размышлениях Сэм простоял в закутке, как ему казалось, не так долго. Несмотря на это за горами уже начал заниматься рассвет, поэтому юноша вернулся в домик и еще долго не мог заснуть, а как получилось — провалился в сон.

На этот раз ему приснилось вовсе не то, что он хотел бы увидеть, но теперь Сэм явно ощущал частичку себя в этом сне, прекрасно понимая, что его тело и мозг принадлежит только ему. Демон полностью покинул его разум, что не могло не радовать юношу.

Сон перенес его в далекое Средневековье, в поместье Херефордов. Дата и место значились в объявлении на фонарном столбе, которое было написано настолько старым языком, что Сэму едва удалось прочесть надпись, извещающую владельцев поместья об окончании сражения.

Сначала Сэм оказался снаружи, сверху на него воззрился глазницами окон самый настоящий дворец. Сделанное из каменной кладки здание имело множество крыльев и звеньев внутри, в одно из которых Сэма перенесло впоследствии. На территории поместья юноша также успел заметить прекрасный пруд, равнинные поля и стойла для лошадей рядом с деревянными повозками.

Внутри дворца коридоры были также каменными, но дорого обставленными. Они заполнялись большим количеством красного ковролина и периодически пробегающей по своим делам прислугой. Несмотря на спокойную обстановку снаружи, внутри царила суета. В воздухе стояла тревога.

Сэма перенесло в одну из комнат, судя по всему, это были графские покои. Он понял это потому, что в них присутствовала огромная двуярусная кровать с перилами и перьевыми подушками, со множеством тканевых настилов. Полы были укрыты дорогим красным ковром, а занавески на окнах представляли искусно вышитые своеобразными узорами портьеры.

В комнате находилось трое. Высокий мужчина был дорого одет и держался особняком, что выдавало в нем хозяина всего поместья. Рядом с ним был не намного проще одетый, но без всяких отличительных знаков мужчина чуть младше возрастом. А вот третьим человеком в комнате была девушка с темно-русыми волосами, ниспадающими волной по спине. На ней было надето легкое платье и туфли на каблуке.

Все трое говорили не громко, но мужчины явно были взволнованы, в то время как девушка о чем-то просила старшего.

— Сейчас неподходящее время, — отрезал хозяин поместья, — Это даже не обсуждается!

— Уверяю вас, — бархатным голосом продолжила девушка, — Вы всегда оказываетесь правы, но ваше решение сейчас неразумно. Я понимаю, вы не желаете оставлять графство, но иного выхода из ситуации я не разумею…

— Мейзикин! — повысил голос второй мужчина, — Как смеешь ты перечить решению отца?

Сэм с ужасом осознал, что все это время девушкой перед ним была Мэй. Он даже не смог различить нотки ее голоса, когда она говорила с графом. Сейчас король поднял руку и остановил нарекания мужчины помладше.

— Тише, Феликс! — властно приказал он, — Я же просил тебя не открывать своего рта до моего окончательного вердикта.

— Прошу прощения, отец!

Мужчина поклонился ему в пояс и обратил на Мэй полный злобы взгляд.

— Я… вынужден отказать тебе, — произнес граф.

— Прошу вас, сэр, одумайтесь! — выпалила Мэй.

— Как ты вообще себе это представляешь? Я не могу оставить графство в такой сложный момент, твое отсутствие ничего не решит и никак не поможет делу…

— Это решит многое, — осмелилась перебить она, — Для меня, для вас и для ваших сыновей. Я никогда не просила вас о чем-то, оттого и беру наглость попросить единожды сейчас.

Несколько секунд граф молчал, явно раздумывая над вопросом, после чего почесал подбородок и задал вопрос:

— Как надолго ты хочешь моего отстранения?

— Отец! — вспылил Феликс, — Неужели ты подумываешь согласиться? Да это же просто вздор!

— Если не можешь держать