– Очень интересно, – пробормотала Катерина и направилась к себе. – И в чем же они намухлевали? Нашли шлем Мамая и не сдали его государству?

– Не знаю, не знаю, что они нашли и не сдали, вот только ночью их обоих увезли в городское отделение управления внутренних дел. Захар сказал, что меня вызовут как свидетельницу преступления, – продолжала стонать Люба.

Катерина не сразу заметила сидевшего на скамейке у крыльца Захара. Он выглядел усталым, но чрезвычайно довольным. Захар поднялся навстречу женщинам и радостно улыбнулся.

– Я же говорил, Катерина, что мы с ними разберемся по самые помидоры, – сообщил он с таким выражением лица, как будто лично разоблачал преступников. – Тебе повезло, что ты отказалась выходить за него замуж. А то пришлось бы, как декабристке, ехать за женихом в Сибирь.

– А что он совершил? – спросила Катерина, которая не думала, что лично ей так уж и повезло, что она не вышла замуж. Ни за Клауса, ни за кого вообще.

– Подробно узнаешь позже. У тебя еще будет возможность поговорить со своим несостоявшимся женихом на очной ставке.

– Мне нужен адвокат? – прошептала Катерина, опешив от этой новости.

– Мужик тебе нужен! – бросил ей Захар. – Мужик, а не уголовник! Между прочим, Клаус Мюллер рецидивист в третьем поколении. А Фриц – его брат. Парочка занималась продажей подделок исторических ценностей, разыгрывая из себя археологов. Их взяли на сделке, когда к ним приехал покупатель. Так что, бабоньки, вам обеим крупно не повезло с иноземными мужиками.

– Ой, Захарушка, – запричитала Любка, – правду ты говоришь. Один ты у нас такой умный и рассудительный, чмо ты наше! Как, с Оксанкой еще не поругался?

– Мачо, а не чмо, – недовольно поправил Любу Захар. – А с Оксаной мы решили пожениться.

– Да что ты говоришь?! – всплеснула руками Карелина. – Нет в жизни счастья! Я так и знала, что именно этим все и закончится. А ты говоришь, мужики, мужики! Где они, эти мужики?! Доброе утро, Георгий Вениаминович! – Люба повернулась и поздоровалась с Карпатовым, показавшимся на крыльце своего дома. – Новость слышали? Немцы-то оказались мошенниками. Но я так сразу и подумала, что они мошенники. С моей помощью правоохранительные органы их обезвредили. И я теперь свидетельница. – Она гордо выпятила грудь.

Катерина не стала опровергать Любу, пусть врет, раз ей от этого легче.

– Мне что же, – поинтересовалась Катя у Захара, – придется дать подписку о невыезде из деревни?

У нее затеплилась слабая надежда. К тому же Карпатов им всем кивнул и улыбнулся. Пусть что всем, но в том числе и ей, Катерине.

– Нет, – отмахнулся Захар, – уезжай, чего там. – И пробубнил гораздо тише: – От греха подальше.

– Хорошо. – Катерина, в отличие от него, теперь заговорила громче обычного: – Я сегодня и уеду. Раз я никому не нужна! – И бросила взгляд на копошившегося у своей машины писателя. Он стоял к ней спиной, и лица его Катерина не увидела. – У меня дочка завтра приезжает из оздоровительного лагеря, мне нужно обязательно ее встретить. Так что я сегодня точно уеду!

– Что ты, Катерина, заладила. Уезжай ради бога, никто тебя не держит. Правоохранительные органы все равно тебя найдут, если ты им понадобишься, – сказала Любка. – Захарушка, – она взяла Захара под руку. – Такие решения, как о женитьбе, с бухты-барахты не принимаются. Нужно посидеть, подумать, обсудить все с умными женщинами…

И они покинули Катерину.

– Погода сегодня неустойчивая, – выпалила Катерина, глядя на спину Карпатова. – Дождь будет, скорее всего с грозой. Да, Вениамин Георгиевич! Большое спасибо вам за вчерашнее, за сегодняшнее…

– Зовите меня просто Гоша, – повернулся к ней писатель, – вы постоянно путаете мое имя!

– Подумаешь, – процедила Катерина, – оно у вас такое… – И она задумалась. В голове промелькнула мысль, что не стоит дальше продолжать, не нужно этого говорить. Но день выдался таким невезучим с самого начала. А ведь это был ее последний день! – Дурацкое у вас имя-отчество. Совершенно не сочетаемое и тяжело запоминаемое!

– Мои двести пятьдесят студентов не путают! – разозлился тут же Карпатов. – А вы, вы… – В его голове, по всей вероятности, тоже промелькнула мысль о том, что лучше промолчать, но он не смог. Слишком много претензий накопилось к Синеглазке! Слишком напряженными были дни ее пребывания в его деревне. А сегодняшний, как оказывается, последний, и вовсе самый худший день в его жизни. – А вы – алкоголичка!

– Ах, так! – возмутилась Катерина. – Так чего же вы меня вчера домогались?!

– Да я до вас пальцем не дотронулся!

– А! – распалялась Катерина все больше. – Не дотронулся?! А кто с меня джинсы снимал?! У! Развратник!

– Что?! – опешил писатель и схватился за свою голову. – Да как вы смеете меня обвинять, когда сами пытались склонить меня к любовным игрищам, куртизанка!

– Это я-то куртизанка?! Ах ты, просто Гоша… – И Катерина неожиданно подавилась.

Скорее всего это ее ангел-хранитель, наблюдающий картину ссоры с белоснежного облака, которое на миг закрыло яркое солнышко, заставил Катерину замолчать. Но хранители Карпатова не дремали:

– Что, фурия, подавилась собственным ядом?!

Катерина оторопела от такой наглости. Она стояла, молча открывала рот и не издавала при этом ни звука. Ох, не таким ей виделось расставание с любимым человеком, ох, не таким. Карпатов, презрительно фыркнув, со всей силы захлопнул дверцу машины и кинулся в дом. Катерина подошла к дыре в заборе и убедилась, что дверца, благодаря чуду, не отвалилась.

– Милые бранятся, – перевесилась через забор Анюта, – только ссорятся. Тьфу! Только тешатся. Чего это он расходился? Дверями хлопает, аж на другом конце деревни слышно. Всех гусей мне перепугал. Они теперь заикаются. Видела, Катерина, хоть раз заикающегося гуся?! – И она рассмеялась, пытаясь развеселить подругу.

Катерина представила заикающуюся троицу Анютиных подопечных и рассмеялась. Хоть у нее на душе, как говорится, кошки скребли, но жизнь-то продолжалась. И ей действительно предстоял отъезд. Радовала перспектива встречи с дочкой. Ульяна наверняка вытянулась, загорела, повзрослела.

– Я тебе банки с вареньем и соленьями приготовила, – Анюта показала на ряд банок, которыми был уставлен садовый стол. – Хочешь, все забирай, хочешь, выбери, чего больше любите. Остальные потом заберешь, когда приедешь к нам на новогодние праздники. У нас, Катерина, здесь такая зима отличная, что лучше нее нигде не бывает. А какой у нас, Катерина, Новый год! Новогоднее всех других! И этот, – она кивнула в сторону писательского двора, – постоянно здесь околачивается. Может быть, помиритесь.

– Ни за что! – заявила Катерина. – Никогда! Пусть один живет в своем тереме. У! Гоша!

– Помрет он от тоски, – заявила Анюта, – это уж точно. Как только ты уедешь, сразу и помрет.

– А мне все равно, – соврала Катерина. – Да и почему ты делаешь подобные выводы? К нему, может, бывшая жена вернется, если у нее вдруг с очередным кавалером ничего не получится. Он ее примет, он же добрый.