— Решение по акции будет зависеть от результатов разведки.

— Хорошо. Когда должен вернуться парень?

— Он будет вести наблюдение с полуночи до четырех часов утра, появится в подвале минут через двадцать.

— Вот как вернется, так сразу же доклад мне.

— В это время? — удивился Адамсон.

— Майор, русские наверняка уже обнаружили арсенал. Ты хочешь, чтобы сирийцы вывезли из подвала боеприпасы и химию?

— Я понял. Сеанс связи по возвращению сына Карими.

— Отбой!

Адамсон выключил станцию и передал лейтенанту весь разговор с полковником.

— Ясно. Работать придется днем, — сказал тот.

— Днем?

— А когда еще? Если арсенал обнаружен, то русские наверняка разминировали подходы к нему. Это работа на целый день, но он у них был. Значит, завтра они войдут внутрь и отработают ловушки в подвале. Сирийцам останется подогнать к арсеналу грузовики и пару взводов пехоты. Поэтому работаем завтра с утра. Ориентировочно с девяти часов. Надеюсь, к этому времени Марги успеет похоронить своего отца. Другого выхода у нас просто нет. Забери химзащиту.

— Позже.

— Дело твое.

Адамсон позвал Бакера. Офицеры приступили к планированию операции без расчета по времени. Окончательное решение могло быть принято только после возвращения Вадига.

День тянулся медленно, в подвале было душно. Стал проступать трупный запах, пока еще слабый, но уже заметный.

Это все нервировало Адамсона. Особенно неопределенность. Он смирился с тем, что все его люди погибнут, о сирийской семье совсем не думал. Майор не знал, какой конечный приказ имел хитрый и коварный лейтенант Амир Рамни. Этот тип слишком уж спокойно и легко воспринимал скорую смерть членов группы, не говоря уже о местных жителях. Не должен ли он убрать и самого майора?

Над этим непростым вопросом и ломал голову Адамсон. С одной стороны, он действительно был нужен полковнику. Они прослужили вместе не один год. С другой — майор становился свидетелем и соучастником убийства своих подчиненных.

Да, это можно было оправдать необходимостью, но все же такой свидетель может в дальнейшем принести немало хлопот. Найдется куча журналистов ведущих мировых СМИ, готовых дорого купить информацию о том, каким именно образом был ликвидирован арсенал полевого командира Ибрагима Самара. Окажется, что асадовцы и русские тут ни при чем. Виновны наемники и игиловцы. Налицо факт умышленного, запланированного подрыва контейнеров с отравляющим веществом. В результате — гибель не одного десятка, а то и сотни мирных жителей и солдат правительственной армии. Это самое настоящее военное преступление.

Полковник Деби не мог не понимать, что если данная информация всплывет, то он окажется главным действующим лицом в этой трагедии. Тогда ему не просто не поздоровится. Его упекут за решетку до конца жизни, если не посадят на электрический стул.

Для Деби точно так же опасен и Рамни. Не получится ли так, что полковник сначала руками лейтенанта устранит майора, а потом прикончит и самого Рамни?

С другой стороны, зачем ему затевать такую многоходовку? Проще было выдать лейтенанту костюмы химзащиты, не обеспечивающие безопасность при распространении отравляющих веществ. Или противогазы, пропускающие их.

Полковник мог сделать это легко, без участия посторонних лиц. Никто не помешал бы ему получить химзащиту и лично вывести ее из строя, всего лишь заменить клапан в противогазе или сделать микроскопический надрез на костюме. Тогда вся группа вместе с майором и Рамни навсегда осталась бы здесь, в Эль-Нугуре.

А полковник еще и представил бы ее как подразделение, поддерживающее Асада. На Западе не стали бы разбираться. Обвинили бы в очередной химической атаке кровавого сирийского диктатора Асада и Кремль.

Адамсон потер виски и пробурчал:

— Черт, голова кругом идет.

— Что ты сказал, Томас? — спросил Рамни, лежавший на топчане.

— Я? — Майор изобразил искреннее удивление. — Ничего. Ты, наверное, задремал, и тебе почудилось.

— Я не дремал.

— А я ничего не говорил. Быстрее бы работа, а то мы здесь сойдем с ума.

— Это точно. Но осталось недолго. Костюм и противогаз проверял?

— Осмотрел. Вроде все в порядке. Внешне. А так кто знает. Не одевать же его при всех, да и толку от этого? Надо тогда и газ пускать, которого у нас просто нет.

— Не волнуйся. Я сам проверял химзащиту. Она надежна, в ее создании применены новейшие технологии.

— А я и не беспокоюсь. У тебя остался виски?

— Нет, все выпили, а что? Ты хотел бы еще?

— Почему нет?

— Это плохой признак.

— Так зачем же ты взял с собой спиртное?

— Как дезинфицирующее и успокаивающее средство.

— Для этого есть спирт.

— Не могу его пить. А вот русские, я слышал, употребляют эту мерзость в чистом виде, не разбавляя.

— Так оно и есть. Не все, конечно, но многие. На сборах перед отправкой сюда инструктор читал нам лекцию о привычках русских, особенностях их характера и о прочей ерунде. Он говорил в том числе и том, что они пьют. В первую очередь это водка. Вино идет в ход, когда на нее не хватает денег. Ну а в войсках вовсю употребляют спирт. Причем не только медицинский, но и технический.

— Зачем ты мне рассказываешь об этом? — спросил Рамни.

— Я как-то раз решил попробовать неразбавленный технический спирт.

Лейтенант усмехнулся и осведомился:

— Ну и как? Понравилось?

— Я чуть не задохнулся. Налил всего граммов семьдесят, приготовил воду, гамбургер. Как только проглотил эту воистину дьявольскую жидкость, так дыхание у меня и перехватило. Хорошо, что капитан, сидевший рядом со мной, ударил меня по спине. Ком провалился. Я запил спирт водой, гамбургер в рот не полез. Голова сразу кругом!.. А потом я около часа без перерыва блевал в унитаз. Но это еще не все. Где-то дня три от меня разило резиной так, что офицеры смеялись, а начальник сборов объявил мне выговор.

— За что? Разве ты не имел права выпить?

— За то, что слабак, как он выразился. Этот полковник рассказал мне, как пьют этот спирт русские. Это, конечно, нечто! Алюминиевыми кружками по двести пятьдесят граммов, не поверишь, на брудершафт. — Адамсон скривился. — Меня мутит от одних только воспоминаний об этом.

— Да, — проговорил Рамни. — Русские — народ особенный, никому не понятный. Поэтому мы никогда напрямую не воевали с ними и не будем этого делать.

— Не поэтому, Амир. А потому, что Россия — единственная страна в мире, способная уничтожить США. Сама она благодаря своей огромной территории при ударах нашей ядерной триады потеряет шестьдесят процентов людей. Америка же сгорит полностью. Хотя при подрыве всех ядерных боеприпасов хотя бы одной из сторон, я имею в виду Россию и США, Земля просто сойдет с орбиты, потеряет атмосферу, превратится в мертвую планету.