Все поморщились.

– Ага, – сказала она. – Соцсетям это не понравилось.

Общественность хотела наказания для Макани. Они стали писать еще яростнее, еще возмущеннее. Увеличилось число угроз расправы. Реакция приняла катастрофические масштабы.

Лицо Олли помрачнело, но он смотрел на нее с пониманием, а не с осуждением. По крайней мере, Макани на это надеялась, когда он спросил:

– Как ты оказалась здесь? Когда поменяла фамилию?

– Когда закончилось отстранение от школы, мои одноклассники так на меня смотрели, такое говорили. Я не продержалась даже до обеда. Папа забрал меня из кабинета медсестры и по дороге домой сказал, что подал на развод. А позже тем вечером мама сообщила, что они отправляют меня сюда.

Олли и Дэрби казались ошеломленными. Алекс выругалась.

– Именно прокурор округа предложила, что мне будет легче прижиться на новом месте, с новой фамилией. Так сложнее меня выследить.

– Ты хотела ее поменять? – спросил Олли.

– Не знаю.

Макани была в такой депрессии, что просто дала этому свершиться. Новая личность принесла хоть какое-то, но облегчение.

Теперь, делясь своей историей, она словно открыла клапан невероятного внутреннего давления. Ее тайна – ноша, которую она сама на себя повесила, – наконец была раскрыта.

Дэрби положил коробку с пончиками на пол, встал с дивана, заключил Макани в крепкие дружеские объятия и не отпускал до тех пор, пока она не обняла его в ответ.

– Мне жаль, что ты так долго жила один на один с этим. Если бы ты сразу нам рассказала…

– Ты не боишься, что я злобный социопат? Тот, кто наслаждается болью других? – В шутке Макани была доля правды.

Дэрби отстранился, положил руки ей на плечи, чтобы рассмотреть ее лицо, изображая наигранную сосредоточенность.

– Не-а.

– Не знаю, помнишь ли ты, – сказал Олли, – но мы действительно встретились со злобным психопатом. И он непохож на тебя.

– Кроме того, – сказала Алекс, – мы знаем, что тебя не заводит боль других. Это делает Олли.

Макани уткнулась Дэрби в плечо, и они все рассмеялись.

– Хочешь правду? – продолжила Алекс. – Круто, что есть твоя фотография со словом «сука» на лбу. Я наряжусь тобой на Хэллоуин.

– Не смешно. Я разрушила жизнь лучшей подруги и никогда себя не прощу…

– Дэвид разрушает жизни, забирая их. Ты поступила по-дурацки, и да, скорее всего, она будет ненавидеть тебя до конца жизни…

– Алекс, – предупредил Дэрби.

– …но у нее все еще есть жизнь.

– Это не имеет значения, – возразила Макани. – Я вела себя вовсе не безобидно. Не просто ударила ее мокрым полотенцем или кинула в нее очки для подводного плавания.

Дэрби встал перед Алекс, чтобы загородить ее от взгляда Макани:

– Ты права. Но я знаю, каково это – злиться и думать, что всем вокруг легче, чем тебе, или что все против тебя. Если ты не справишься с этими чувствами, они не уйдут сами по себе и продолжат множиться, пока не вырвутся наружу.

Слезы снова защипали глаза, и Макани уставилась на свою забинтованную руку.

– Ты не плохой человек, – сказала Алекс. – Ты просто пережила ужасную ночь.

Дэрби отвел Макани на диван и заставил сесть между ним и Алекс, чтобы поговорить о действительно важном.

– Думаешь, Дэвид узнал о том, что ты сделала?

Ее голова опустилась еще ниже.

– Да.

– Думаешь, он выбрал тебя…

– Как Гарри Поттера, – театрально прошептала Алекс.

– О. Мой. Бог, – разозлился Дэрби, – ты не можешь помолчать хотя бы секунду?

Она беспечно махнула косой, а он повернулся к Макани.

– Думаешь, Дэвид выбрал тебя, решив устроить самосуд? – спросил он.

– А какие еще варианты? – сказала Макани. – Я никак не связана с другими жертвами. Думаю, он что-то узнал о нас всех и наказывает…

– Нет, – не согласился Олли.

Они удивленно на него посмотрели. Он неподвижно сидел напротив, а его голос был уверенным.

– Тебя не наказывают. Тебя уже наказали. Тебя публично пристыдили, и ты провела последний год, проклиная саму себя. Откуда бы ему вообще знать? Я сам не знал, хотя проверил тебя в Google вдоль и поперек.

Все замерли в удивлении.

На лице Олли отобразилось сожаление.

– Ничего необычного. Простая пробивка в Google. – Он сделал паузу. – Но более подробная.

Глаза Дэрби и Алекс вылезли из орбит.

Тревога и любопытство смешались внутри Макани.

– Что ты нашел?

– Немного. – Олли, казалось, плохо себя чувствовал, возможно, потому, что мог винить лишь себя за этот разговор. – Незначительные вещи, твои мемы. Фотографии в их «Инстаграме». – Он показал в сторону Дэрби и Алекс.

Макани заморгала.

Олли съежился.

– Пожалуйста, скажи, что ты тоже проверяла меня в Google.

– Мы все проверяли тебя в Google, – сказала Алекс.

Жар разлился по телу Макани, и она кивнула.

– Спасибо, что поставили меня в дурацкое положение. – Олли выдохнул, засовывая руки в карманы. Но потом улыбнулся. – Так что ты нашла обо мне?

Макани фыркнула:

– Почти ничего. Хотя я уже знала, что ты занимался борьбой в средней школе: видела твою фотографию в этих странных синих леотардах.

– Они называются трико.

– Это леотарды.

Он засмеялся:

– Теперь тебе придется показать мне ту фотографию с командой по плаванию. Ты мне должна.

Но Макани уже вернулась к своим переживаниям. Она закусила губу.

– Ты не нашел ничего о моем прошлом?

– Нет, клянусь… – Но потом он поднял голову.

Она отпрянула:

– Ты нашел.

– Ладно. Я искал «Макани и Гавайи» и теперь вспоминаю, что, возможно, что-то нашел на Reddit. – Он не заметил, как она вздрогнула, но заговорил быстрее, выдавая свою тревогу. – Откуда мне было знать, что я увижу? Я даже едва помню ссылку, потому что сразу же ее закрыл. Там было не твое имя.

Кровь отлила от лица Макани. Вот оно, доказательство того, что ее прошлое доступно всем. Не нужно прикладывать много усилий, чтобы увидеть даты инцидента, поискать старое имя и потом найти ее на фотографиях команды по плаванию на школьном сайте.

Олли следил за ходом ее мыслей.

– Нет. Это маловероятно.

– Маловероятно, что серийному убийце с изощренным планом не хватило бы терпения узнать, что я выдаю себя за кого-то другого?