– Разумеется. – Блэк выглядел слегка обиженным. – Я бы никогда не позволил вам рисковать своими подопечными из-за меня. – Он перевел взгляд с Мэгги на Мака и обратно. – Так мы закончили? Значит, мой каприз прощен?

Мэгги вежливо рассмеялась и ткнула локтем Мака, чтобы тот также выдавил улыбку.

– Тогда, если у вас есть время, давайте немного развлечемся. Может быть, вам хотелось бы взглянуть на подборку последних научных новинок, подготовленную для меня вашим любезным лейтенантом Хемингуэем? Уверен, вы уже все это знаете, но картинки иногда просто поражают. – Он кивнул Филиппу, и тот поднялся, чтобы наладить показ. Вскоре экраны в комнате заполнились фиолетовыми и багряными полотнами. – Кто бы мог подумать, что жизнь даже без кислорода будет способна на такую красоту, такую изобретательность? Будете еще кофе? Или, может быть, чего-нибудь покрепче…

И так на протяжении многих лет Джошуа поддерживал эпизодическую связь с Полом Спенсером Уагонером, который за это время превратился из странного мальчика в еще более странного молодого человека. Джошуа испытывал в его отношении некое чувство долга: он был, может быть, единственным, с кем тот продолжал видеться, не считая семьи, с детства в Мягкой Посадке. Чувство долга у Джошуа Валиенте всегда было чрезмерным.

Но помимо этого он питал и любопытство. А Пол Спенсер Уагонер был весьма любопытным парнем.

Насколько Джошуа мог судить, Том и Карла Уагонеры всегда старались дать все самое лучшее и Полу, и его младшей сестре Джуди, и уж точно не обижали своих детей. Но когда их брак распался, не выдержав напряжения, вызванного как раз таки детьми, как догадался Джошуа, Тому пришлось решать проблемы Пола в одиночку. Но с чем Том не мог смириться, так это с тем, что, когда его сын набрался знаний, но не мудрости, и силы, умственной, но не физической, он стал совершать нападки на отца.

Полу было всего десять, когда его забрали у Тома.

– Пол знает меня слишком хорошо, – пожаловался Том Джошуа, когда они встретились в мэдисонском приюте весной 2036 года. Джошуа вернулся туда, чтобы проследить, как сестры справляются после смерти Агнес, случившейся годом ранее. – Как я расстался с его матерью, как она забрала маленькую Джуди. Карле, кстати, не легче, чем мне: сейчас у нее те же проблемы с Джуди, что были у нас, когда подрастал Пол. И он знает, как я облажался на работе. Пол видел все это и понимал куда больше, чем должен понимать ребенок. Я имею в виду насчет того, что творится у меня внутри. – Он с сожалением покачал седеющей головой. – Когда он обращает внимание на какой-нибудь мой недостаток, это просто… сокрушительно. Я чувствую себя не как отец с дерзким ребенком, а скорее как собачка, которую ругает хозяин. Полностью в его власти. Но еще хуже, когда он ведет себя умышленно жестоко. Нет, не физически, конечно, – тогда бы я, пожалуй, справился. Но он может разрезать тебя на куски одними словами. Проклятый ребенок! А знаете, что хуже всего? Он делает это просто потому, что может. Ради удовольствия… хотя нет, даже не из-за этого. Из любопытства. Чтобы посмотреть, что случится, когда он вскроет тебя, как подопытную лягушку. Он не ведает, что творит, он же просто ребенок, только…

Копнув немного глубже, Джошуа выяснил, что Джуди, сестру Пола, теперь также забрали у матери. И так по воле системы опеки брат и сестра оказались разлучены друг с другом.

Тем временем Пол – и это было очевидно – не испытывал ни счастья, ни спокойствия и рисковал вырваться из-под контроля. После того как он предпринял еще две неудачные попытки поселиться у приемных родителей, Джошуа подергал за пару нитей, и Пола забрали в приют в Мэдисоне, где поместили под строгий, но чуткий присмотр сестер.

С тех пор Джошуа виделся с ним более регулярно. И хотя мальчик так и остался загадкой как для Джошуа, так и для сестер, он вырос в необычного юношу.

Уиллис Линдси оказался прав насчет последовательности географии Долгого Марса, о чем и не преминул заметить Фрэнк Вуд.

Большинство последовательных Марсов на первый взгляд, насколько было видно из летящих высоко в разреженном воздухе планеров, были практически одинаковыми. Пилоты вели своих запыленных пташек над посадочной полосой Мангала-Валлис, огромным сухим простором, обычно лишь слегка меняющимся от мира к миру. Как и предвещал Уиллис, единственной радостью на Марсе были редкие Джокеры – миры, где по какой-либо причине было тепло и влажно, а значит, имелись и условия для процветания жизни.

Но все эти благие случаи казались ограниченными во времени. Могли пройти годы, века, тысячелетия, даже десятки тысяч лет, но затем извержения прекращались, и вулканические газы развеивались, кратерные озера замерзали, а Марс возвращался к обычному состоянию безжизненного стазиса. И даже чаще, чем они обнаруживали действующие биосферы – как в мире с песчаными китами, который им повезло увидеть еще в начале путешествия, – они замечали следы недавно исчезнувшей жизни. Помимо пыльных бурь на Марсе происходило не так много интересного, и поскольку эрозия протекала медленно, такие следы сохранялись довольно долгое время.

Так, примерно в двухстах тысячах шагов к востоку от Дыры планеры очутились над тем, что походило на следы огромного океана, покрывавшего, грубо говоря, равнины северного полушария. В некоторых местах, таких, как Мангала, виднелись признаки того, что там некогда были побережья, и Уиллис указал им на пляжи, на что-то вроде окаменевшего леса на суше, неподалеку от берегов, и на соленые равнины на высохшем океанском дне.

Когда они снизили высоту, чтобы рассмотреть все это поближе, то увидели на дне конусообразные формы, высокие, словно пирамиды, созданные какими-то огромными змеями – возможно, дальними родственниками песчаных китов, виденных ими ранее. Там же были разбросаны странные пластины, напоминающие потерянную броню каких-нибудь ракообразных хищников. И даже кости – будто громадные китовые ребра, воткнутые в сухое океанское дно.

Наконец на двенадцатый день примерно в полумиллионе шагов на восток от начальной точки они наткнулись на следы разума. Они обнаружили город.

Он возвышался на нагорье к югу от Мангалы, и прямые его улицы все еще проглядывали из-под пыли, а над ними маячили высокие белоснежные башни. Но признаков того, что там сохранилась жизнь, не было.

У них вошло в привычку время от времени меняться местами, чтобы все оставались свежими и привыкли к причудам обоих судов. В день, когда они обнаружили город, Фрэнк летел вторым номером с Салли на «Торе», а Уиллис сам управлял «Одином». Таким образом, Фрэнк мог вдоволь налюбоваться пейзажем, пока Салли опускала планер низко к земле и направляла его навстречу городу.

Одной из странностей их полетов было то, что из-за разреженности воздуха нужно было лететь на большой высоте. На значительной высоте это было не так заметно, но ближе к земле чувствовалось, что они несутся стремглав, как ласточка, преследующая муху. И город возник из ниоткуда, и Фрэнк внезапно увидел, что несется по улицам из побитых плиток между башен цвета слоновой кости, до невозможности высоких, потрескавшихся и разрушенных. Не в силах этому сопротивляться, он издал боевой клич.