— Ха-ха-ха! — расхохотался Геннадий. Да, как у них это легко — возьми костюм и посиди лет пяток за решёткой, а когда отказываются, они обижаются и обещают порвать, что не приняли дружбы авторитета, не пожелали сделать ему «уважуху», ведь услуга плёвая — отсидеть чужой срок.

Перестав смеяться, Геннадий погрустнел. Права пословица — бесплатный сыр только в мышеловке.

Дверь кабинета открылась, вошла Одоева, улыбнулась, увидев Геннадия:

— Приехал! Молодец! Ребров, дуй в курилку, нам надо посекретничать с Геннадием Андреевичем.

— В курилку — это хорошо. Ещё в буфет зайду.

— Зайди, зайди.

Она, не церемонясь, вытолкала Реброва из кабинета, прошла и села за стол Геннадия. Подвинула к себе телефонный аппарат, спросила:

— Отошёл?

— Немного. Итак, в сумке ничего нет? — спросил Геннадий.

— Почему нет? Есть!

Геннадий на мгновение онемел — вот так номер!

— Что? — спросил хрипло.

— Скомканные старые газеты. Эксперты их как следует изучили и пришли к выводу, что Самойлов заранее наготовил себе бумаги на случай проблем с жидким стулом.

Геннадий разочарованно ухмыльнулся:

— А я уж хотел испугаться.

— Пугайся не пугайся, а мне два часа назад обещал сдать Ондатра и вручить чемодан с грехами твоего папика один нелюбезный авторитет.

— То есть?

— Малофей на моих глазах завалил Гордея. Да, да, убийца Зин Нуретовой мертв, застрелен.

— Чёрт! Лучше бы он был жив!

— Не боись, Егоров. Малофей сдаст нам Ондатра в обмен на неприкосновенность банды.

— Как это?

— Думаю, мальчики Ондатра поняли, что их босс затеял гнилую авантюру, отсюда заговор и «дворцовый переворот» — Ондатра убьют, Малофей выдаст нам видео и фото с твоим папиком, а сам останется во главе организации.

— Ого! Не ожидал такого поворота событий.

— Ты думал, только один Ондатр крутой? Много парней мечтает о его короне.

— Как ещё на эти перестановки Пантелей посмотрит! Они, я понял, с Ондатром стали общую игру вести.

— Жизнь покажет, — не особо переживала Одоева.

— Может, подстава? Может, Малофей по указанию Ондатра тебе такое заманчивое предложение сделал, чтобы меня совсем загнать в угол?

— Садись на стул и не суетись. Малофей обещал мне позвонить. Всё им сказано от своего имени. Он свою игру теперь ведёт. Уверена в этом… Я велела дежурному перевести звонок в твой кабинет. Скоро всё прояснится.

Геннадий задумался — только бы случилось, как говорит Лиза, тогда проблема с отцом рассосётся, а Игошина он раскрутит!

— Зачем Реброва услала?

— Ты же сам требовал, чтобы посвященных в твоё дело было только двое — ты и я.

— Какой уже в этом смысл!

— Смысл есть.

— Слушай, Лиза, зачем Самойлов спрятал сумку, если в ней не было ничего, кроме старых газет? Зачем сумки Ондатру? Что в сумке Игошина? Почему он молчит? Почему Малофею сумки не интересны, если он решил сбросить козыри, которыми обладает Ондатр? Он ведь тебе про освобождение Игошина ничего не говорил?

— Нет, не говорил.

— Поче…

— Гена, утихни. Твои вопросы останутся без ответа.

— Лиза, ты же понимаешь, что самое главное в этой истории — содержимое сумок!

— Понимаю. Это все понимают — ты, я, Ондатр. Понимает это и Малофей — он рассчитывает вернуть тебе грешки твоего отца и уже спокойно (ты ведь расслабишься) поискать сумку Игошина, благо сумку Самойлова он уже проверил. Ты не смотри на меня. Малофей не собирается отступаться от сумки Игошина. Если из-за её содержимого братки готовы убрать главаря, только бы мы, менты, успокоились, — это содержимое ой-ё-ёй какое ценное! И братки попытаются добраться до этих ценностей. Просто план Ондатра они забраковали, придумали новый, более простой, ведущий к легкому успеху.

Затрезвонил телефон. Геннадий напрягся. Лиза застыла на мгновение, потом погрозила Геннадию пальцем и проворно схватила трубку:

— Алло, следователь Одоева… Да…

Геннадий сидел как на иголках. Кто это? По лицу Лизки не определишь — звонят козлы-следователи из других отделов или это ТОТ САМЫЙ звонок.

Лиза слушала минуты две говор в трубке, потом сказала:

— Я приеду не одна. С Егоровым… Да, это его отец… Хорошо.

Опустив трубку на аппарат, Лиза секунду ела чёрными зрачками напряженное лицо Геннадия.

— Итак.

— Что, Лиза?

— Поедем на стрелку.

— Когда?

— Уже сейчас. Ты и я. Берём оружие. И бронежилеты.

— Боишься?

— Да. Что-то жить хочется. Почему, сама не пойму.

На стрелку поехали на машине Каузиной — перед трагической развязкой она оставила своё авто во внутреннем дворе управления. Под пиджаки и рубашки оба надели неудобные голубые бронежилеты из какой-то синтетической дряни. Пистолетный выстрел эти штуки держали, а вот автомат бил бронежилет вместе с живым содержимым навылет.

— Далеко ехать? — спросил Геннадий.

— В ближайший лесок.

— Музыку включи, что ли. Муторно.

— Опять ссышь? Я тоже. Мне даже трахаться захотелось.

— Бесстыжая ты баба, Лизка.

— Зато какая, Егоров! Грудь — ох! А между ног у меня — у-a, мёд! Слюна не потекла? А то, может, остановимся, потолкаемся?

— Чем ты мне нравишься, никогда не поймёшь, всерьёз ты говоришь о сексе или прикалываешься — чувствуешь себя полнейшим дураком.

— Ничего, Егоров, умный ты али дурак, если суждено нам с тобой сегодня сдохнуть… то и сдохнем, невзирая на умственные способности.

Одоева сидела за рулём, уверенно управляя машиной в подвижной толчее центральных улиц. То и дело, справа и слева, неуклюжее авто Каузиной обходили крутые иномарки.

— Спасибо тебе, Лизок.

— За что?

— Что впряглась за меня!

— Я же благородная. Ха-ха-ха! Как мушкетёр. — Лиза заметно нервничала. — Ничего, Егоров, всё обойдётся.

— Надеюсь на это.

Центральный проспект плавно вылился в межгородское шоссе — высотные дома сменились панельными пятиэтажками, потом пошли коттеджи за высокими кирпичными заборами, а их сменило старьё — домики из брёвен, с маленькими оконцами и покосившейся дощатой оградой. Вскоре домики отодвинулись — впереди было широкое чистое пространство и избитое рытвинами полотно дороги.

Мимо поста ГИБДД пронеслись не сбавляя скорости.