Впервые эти болезни обычно проявляются в молодом возрасте (15 – 30 лет), хотя встречаются и у детей. Заболеваемость ВБК в США и Канаде вышла на плато, но в остальном мире быстро растет – все больше стран переходят на западный образ жизни.

Как и у большинства кишечных заболеваний, большую роль играют и гены, и окружающая среда (в том числе микробиом). Ученые обнаружили 163 генетические мутации, повышающие риск болезни у людей, но какого-то одного гена, вызывающего эти болезни, обнаружить не удалось – лишь набор факторов риска, причем и генетических, и из окружающей среды. Генетические мутации часто происходят при биохимических процессах, связанных с воспалением. Считается, что эти гены играют роль в контроле над кишечной микрофлорой, и при мутации им хуже удается сдерживать микрофлору внутри кишечника. Любое повреждение кишечного барьера позволяет микробам проникнуть через него, а это вызывает сильнейшее воспаление – организм пытается прогнать непрошеных гостей.

Большая проблема при ВБК – необходимость часто посещать уборную (иногда до двадцати раз в день!) Это тяжело, если вы в пути или просто далеко от дома. Канадская ассоциация по борьбе с болезнью Крона и язвенным колитом запустила программу под названием Go Here: на окнах некоторых учреждений вешают специальные сигналы, которые говорят, что здесь можно воспользоваться туалетом сразу же и без лишних вопросов. Еще лучше: они даже разработали приложение для смартфона, так что местоположение ближайшего туалета, участвующего в этой программе, можно очень быстро определить.

Микрофлора тоже связана с ВБК, но, опять-таки, конкретных микробов, вызывающих эти болезни, пока обнаружить не удалось. Мы знаем, что у безмикробных мышей воспалительных болезней кишечника не бывает, судя по всему, потому, что у них просто нет микробов, способных проникнуть через кишечный барьер и вызвать воспаление, несмотря на то, что кишечник у безмикробных мышей «протекает». Но вот при пересадке безмикробным мышам определенных видов микробов они вызывают ВБК разной степени тяжести.

Что ожидаемо, микрофлора кишечника у пациентов с ВБК на момент постановки диагноза отличается от здоровой. Известно, что применение антибиотиков может стать триггером для ВБК – скорее всего, потому, что оно вызывает изменения в микрофлоре. Как мы видели на примере других болезней из этой главы, когда разнообразие микрофлоры оказывается под угрозой, повышается количество микробов, вызывающих воспаление, и понижается количество полезных микробов, которые с воспалением борются.

Сейчас предпринимается немало усилий, чтобы контролировать и лечить воспалительные болезни кишечника с помощью пересадки фекальных микробов и специальных диет. Пересадки фекалий еще с 1983 года используются для лечения инфекции C. diff, причем весьма успешно (выздоравливают более 90 процентов пациентов; подробности см. в главе 16), но вот для борьбы с ВБК их стали использовать лишь недавно, и результаты пока неоднозначные. Впрочем, это логично: при борьбе с C. diff неважно, какие именно микробы используются и кто донор – если в кишечник «подсадить» новых микробов, они вытеснят C. diff. Но вот при ВБК кишечник пациента уже воспален, так что, пересаживая фекалии, вы словно сбрасываете микробов на парашюте в горящий лес и говорите им: «Попробуйте тут выжить и потушить пожар». В данном случае для успешных результатов нужно еще и правильно выбрать донора. Рассматривая несколько небольших экспериментов по лечению ВБК, мы видим, что пересадка фекальных микробов лучше помогает от болезни Крона, чем от язвенного колита, причем детям она помогает лучше, чем взрослым. В общей сложности в этих испытаниях удалось добиться ремиссии у 45 процентов больных; это звучит многообещающе, но все равно требуется больше работы.

Наконец, как и для синдрома раздраженного кишечника, для борьбы с ВБК пробуют диету с низким содержанием FODMAP, и в одном небольшом исследовании у 50 процентов пациентов наблюдалось значительное облегчение симптомов (впрочем, это всего лишь симптоматическое лечение). Сейчас проводится еще несколько испытаний диет с низким содержанием FODMAP, так что мы довольно скоро узнаем, насколько эффективны они на самом деле для облегчения симптомов.

Бремя астмы

В детстве Клэр часто просыпалась посреди ночи, слыша хриплое дыхание своей сестры. Она дышала со свистом, тяжело и быстро, и ее тело приподнималось с каждым выдохом; казалось, что на каждый вздох сестра тратит все оставшиеся силы. Стефани, старшей сестре Клэр, было десять лет (Клэр – восемь), и она страдала от бессонных ночей всю жизнь. Мама обычно давала ей лекарство перед сном, укладывала Стефани на две-три подушки и пела колыбельные, пока та не засыпала.

Даже в таком нежном возрасте Стефани уже пробовала перед сном различные техники, чтобы смягчить приступы астмы: старалась оставаться спокойной (что довольно трудно, когда тебе кажется, что ты задыхаешься), не хватать ртом воздух и, прежде всего, стараться не кричать и не кашлять, потому что от этого становится только хуже. Но иногда все-таки ей становилось настолько трудно дышать, что приходилось просить о помощи.

Клэр всю жизнь жила с сестрой в одной комнате, так что давно уже научилась понимать, когда Стефани уже не может справиться с приступом астмы сама и пора будить родителей. Они купили Стефани небулайзер, который, скорее всего, стоил кучу денег, но стал лучшим возможным приобретением, значительно улучшив жизнь семьи (тогда, в середине восьмидесятых, домашние небулайзеры только-только появились в продаже). До покупки небулайзера подобные ночи неизбежно заканчивались кабинетом неотложной помощи, в котором Стефани проводила минимум всю ночь, а в худшем случае ее госпитализировали на несколько дней.