МакАллен, Альварес и Фортис переглянулись и рассмеялись.

– Это смехотворно. Вы занимаетесь всем этим тут? Печатаете отчеты на пишущих машинках? Но я заметил, что в вашем машбюро не осталось ни души.

Хедрик в раздумье подпер подбородок сцепленными руками. Когда он, наконец, заговорил, его голос звучал резко:

– Я понимаю, что министерство внутренней безопасности – относительно молодая структура, а пост директора Национального разведывательного управления еще моложе. Так что у вас, парни, нет пока четкого представления, как все устроено.

– Я думаю, что это у вас нет такого представления, мистер Хедрик. И вам лучше бы проявить побольше уважения к вышестоящим инстанциям.

Хедрик прищурился:

– Я надеялся, что наша встреча пройдет в теплой обстановке, но теперь вижу, что мне придется говорить начистоту, хоть это и прозвучит жестко. Сообщите вашим вашингтонским боссам, что БТК до сих пор целиком и полностью поддерживает правительство.

– Да неужели?

– У нас нет нужды в ваших субсидиях. Наши квантовые компьютеры осуществляют финансовые операции в тысячи раз быстрее, чем остальные участники финансовых рынков. Это как соревнования по бегу, где все твои соперники движутся в замедленной съемке.

МакАллен, хмурясь, смотрел на странного человека за письменным столом.

– Таким образом, я хочу донести до вас очень простую вещь: уберитесь на хрен с моей дороги. Если у вас остались какие-то иллюзии по поводу того, что вы сможете прибрать нас к рукам, вас ждет участь всех ваших предшественников, которые тоже пытались это проделать. Попросите кого-нибудь из руководящего состава научно-технического управления ЦРУ просветить вас, если все еще сомневаетесь.

МакАллен опять переглянулся со своими спутниками – на этот раз он был откровенно шокирован:

– Вы мне угрожаете? Мне, заместителю министра внутренней безопасности, да еще при свидетелях?

– Если вы полагаете, что сможете контролировать БТК, то ошибаетесь. Вы понятия не имеете о том, кто мы такие и насколько вас превосходим. А теперь убирайтесь и больше не приходите. Считайте, что я вас предупредил.

Закончив речь, Грэм Хедрик исчез – померк, как экран старого телевизора.

МакАллен отскочил, ошалев от изумления. В тот же миг Альварес выхватил пистолет и метнулся за письменный стол, отшвырнув в сторону кресло. Фортис тоже достал оружие и, покинув кабинет, обследовал общий зал:

– Его здесь нет.

– И здесь тоже, – сказал Альварес – он проверил шкаф для бумаг, пол под столом и в полном недоумении поднял глаза: – Что это было, шеф? Я понятия не имею, что произошло.

Фортис вернулся в кабинет:

– И я. Это все по правде? Вы, парни, тоже его видели?

Альварес посмотрел на коллег:

– Это место заброшено. Их тут больше нет. Это последний официальный адрес Бюро, но его тут больше нет. И, судя по всему, оно съехало отсюда несколько десятков лет назад. – Он перевел взгляд на МакАллена: – Что все это значит?

МакАллен опустился в пыльное кресло Хедрика, не заметив, что пачкает костюм:

– Это значит, что БТК может оказаться более серьезной проблемой, чем мы думали.

Алекса наблюдала за лазерной линией сканера, быстро перемещавшейся по изгибам и выпуклостям ее тела. Потом аппарат отъехал в сторону, а она осталась лежать на смотровом столе.

С потолка донесся голос Варуны:

– Можешь сесть.

Она так и сделала.

– Почему я здесь?

– Ты не припомнишь за последнее время ничего необычного?

– Нет. Что значит «необычного»?

Перед ней возникла голограмма. На маленькой трехмерной записи Алекса стояла в центре управления, вокруг оживленно переговаривались техники БТК и управляли голограммами, где сами же разглядывали другие голограммы. Иными словами, они шпионили за собственными шпионами, а те подсматривали за другими сотрудниками БТК. От всего этого начинало подташнивать – возникал головокружительный эффект как от двух направленных друг на друга зеркал, каждое из которых отражало бесконечность.

Глядя на изображение, Алекса видела, что уставилась там в картинку. Остальные сотрудники вились вокруг нее, задавали вопросы и, в конце концов, смущенно отходили в сторону, потому что она ничего им не отвечала.

– Твои припадки возобновились.

– Но они очень короткие.

– Они ставят операции под угрозу.

– В центре управления слишком много визуальных сигналов. Мне бы следовало заниматься оперативной работой. С ней я справляюсь лучше всего. Ты это знаешь.

– Учитывая твою биотехническую категорию, это теперь невозможно.

– Бессмыслица какая-то. Я получила разрешение покидать этот объект еще до того, как директор Хедрик занял свой пост. С тех пор я не стала другой, и…

– Биотехи восьмого уровня не могут оставлять объекты БТК без согласования с директором.

Алекса молча обдумывала создавшееся положение.

– Мне следует порекомендовать тебе взять отпуск до тех пор, пока неврологические причины приступов не будут выяснены и устранены.

– Причину не найти. Мы уже пробовали.

– Это не означает, что нельзя попытаться еще раз.

– Варуна, у приступов есть определенная закономерность. Я буду избегать рекурсивных кадров. Я могу с этим справляться.

– Приступы по-прежнему начинаются из-за психологических травм?

– У меня не бывает психологических травм.

– Ты хочешь сказать, что не переживала психологических травм с самого детства?

Алекса помолчала.

– Да.

– Для человека это необычно.

Она нахмурилась, глядя в потолок.

– Я помню, как ты расстроилась, когда узнала, что у других детей есть родители.

Алекса вспомнила, как тогда почувствовала себя никому не нужной. Одинокой.

– В мои намерения не входило тебя расстроить.

– Я не расстроилась.

– Ты же знаешь, что не можешь обмануть меня. Это из-за фиксации на родителях ты приходила в биогенетический отдел? Чтобы узнать о модификациях?

Алекса хранила молчание.

– Ты хочешь стать матерью? Возможно, ты стремишься таким образом восполнить пробел от того, что у тебя самой никогда не было матери?