– Ступай, – сказал Гуров.

Он опять приблизился к дому и минут через пять не столько услышал, сколько угадал движение на противоположной стороне поляны. И снова забрехали собаки.

Гуров быстро перебежал через двор, прячась в тени дома, и оказался перед добротным, с большими воротами сараем. Ворота были прикрыты и подперты вилами. Гуров оглянулся.

Глузский с оперативниками уже направлялись к крыльцу. Собаки напирали на них, заливаясь раздраженным лаем. Загремела дверь, и грубый голос лесника произнес:

– Кого опять черт принес? Не спится вам по ночам!

Воспользовавшись суетой, Гуров выдернул подпиравшие ворота вилы. Створка отошла в сторону почти без скрипа – петли были хорошо смазаны, – и Гуров проскользнул внутрь.

В сарае было темно и сухо. Пахло сеном, яблоками и сосновой стружкой. И еще к запахам примешивался явственный аромат бензина. Бензина и хорошо потрудившейся резины. Гуров на ощупь пошел на этот запах и вскоре наткнулся на что-то большое, накрытое грубой холстиной. Не приходилось долго ломать голову, чтобы понять, что это такое. Под наброшенным чехлом стоял легковой автомобиль. Это не был «УАЗ» или «Нива», которые так уважают сельские жители, и на «Жигули» это тоже не было похоже. Гуров приподнял чехол, щелкнул зажигалкой и увидел полированный капот салатного цвета, заметно запыленный, и никелированные буквы: «Mazda».

– Ну вот. Кроссворд сошелся, – негромко сказал Гуров и отпустил край чехла.

Он прошелся по сараю, натыкаясь на какие-то твердые угловатые предметы, потопал ногами по полу, надеясь обнаружить под ним пустоту, указывающую на возможное убежище, но все тщетно. Только испуганно зашуршали в углах мыши, и снова стало тихо.

Гуров вышел из сарая. Глузский еще вел на крыльце переговоры, но, похоже, неуступчивость хозяина уже шла на убыль. Загрохотали каблуки, и вся группа проследовала в дом. Хлопнула дверь.

Гуров собирался осмотреть еще одну постройку, притулившуюся в углу поляны – кажется, это была банька, – но тут заметил медленно трусящих в его сторону собак. Он опять о них забыл!

Псы еще ничего не учуяли, но двигались они прямехонько на него. «Хорош я буду в разодранных в клочья штанах! – с веселым ужасом подумал Гуров. – Сначала угробил ботинки, теперь вот и до остального добрались! Придется играть отступление».

Он медленно попятился, не сводя глаз с приближающихся волкодавов, и уже почти добрался до спасительной кромки леса, когда его наконец заметили. С оглушающим лаем собаки помчались на Гурова, и он был вынужден, спрятав на время в карман самоуважение, спасаться от них паническим бегством.

Он пробежал по темному лесу не меньше полусотни метров, пока наконец собаки не прекратили погоню и не вернулись на свою территорию, продолжая, однако, тревожить ночную тишину предупреждающим лаем.

Поняв, что второй раз с тыла его уже не пустят, Гуров решил не искушать судьбу. Основное уже сделано. Товарищи проникли в дом и, судя по всему, держат ситуацию под контролем. Пора переходить к открытым действиям. Не бродить же ему, в самом деле, до рассвета среди сосен!

Гуров одернул пиджак, наугад обмахнул колени от пыли и стал огибать стороной поляну, намереваясь выйти на дорогу, чтобы второй раз постучаться в гости к угрюмому отшельнику – на этот раз уже под своим именем.

Он шел тихо, ориентируясь на огоньки, мелькающие между стволов. Света от них в лесу было немного, но отдельные деревья различить было можно. Неподвижные шершавые колонны, подсвеченные слабым электрическим светом, казались грандиозной декорацией к какому-нибудь фантастическому фильму.

Неожиданно среди этих недвижимых, ровных как струна великанов промелькнула какая-то совсем иная, верткая и сравнительно мелкая тень. Она прошмыгнула метрах в десяти от Гурова и замерла, прижавшись к дереву.

Гуров тоже остановился и стал терпеливо ждать, что будет дальше. Он даже не пытался гадать, кто может бродить по ночному лесу, прячась за стволами. Это был не его мир, как он выражался, «не его грядка», и никаких предположений без достаточных оснований он делать не собирался.

Прошло несколько томительных минут, и тень под сосной зашевелилась. Крадучись, она направилась в сторону кордона. Гуров осторожно последовал за ней, стараясь держаться на приличном расстоянии. Собаки было взбрехнули, но потом неожиданно быстро успокоились, и Гуров понял, что загадочная тень для них вовсе не является такой уж загадочной. Скорее всего, они достаточно хорошо ее знали. Это подтвердили и все дальнейшие события.

Без конца озираясь и подозрительно косясь на освещенные окна, тень двинулась через поляну. И тут Гуров сообразил, что ту же самую тень он совсем недавно видел на газетном листе, закрывавшем окно в доме лесника. Это уже было интересно. Получалось, что, пока они пытались прорваться в обитель лесника, его загадочный гость предпринял нечто совершенно противоположное. Каким-то потайным ходом он выбрался из дома и теперь прятался в лесу. Видимо, у него были основательные причины избегать общения, и Гуров подозревал, что знает эти причины.

Денатурат (а Гуров был теперь почти уверен, что это именно он) сначала кружил вокруг дома, ожидая, когда незваные гости уйдут, а потом зачем-то вернулся на кордон. Гуров дорого бы дал, чтобы узнать, что тот задумал. Но слишком близко подходить он пока не решался. Его смущали собаки. Они сразу бы его вычислили.

Похоже, и Денатурат вернулся к дому из-за собак. Он, несомненно, слышал их отчаянный брех у сарая, и это вызвало у него подозрения. Кажется, он хотел теперь проверить, на месте ли его «Мазда».

Вскоре Гуров убедился, что так оно и есть. Денатурат, свистнув собакам, направился к сараю. Внезапно он остановился и тревожно оглянулся по сторонам. Гуров понял, в чем дело: он не запер ворота и не подставил вилы, Денатурат не мог этого не заметить. «Теперь он насторожится по-настоящему, – подумал Гуров. – А это очень плохо. Кажется, пора его брать, пока он еще тепленький».

Денатурат еще раз оглянулся, зажал в руке вилы и юркнул в приоткрытую дверь сарая. Гуров вытащил пистолет и снял его с предохранителя. Денатурат не показывался. Гуров вдруг сообразил, чем он занят. Такой стреляный воробей давно должен был понять, что произошло. Если он и поверил в ту сказку, которую преподнес Глузский, то теперь, обнаружив открытый сарай, окончательно убедился, что опера пришли сюда по его душу. Теперь он хотел использовать свой единственный шанс.

Гуров сорвался с места и, махнув рукой на собак, помчался к сараю. С разбегу он отшвырнул в сторону створку ворот и прокричал, надрывая голос:

– Стоять! Милиция!

Собаки опомнились и атаковали его сзади. Гуров, не глядя, выстрелил. Собаки взвизгнули удивленно и отскочили. Кажется, они очень хорошо знали, что такое человек с ружьем. Гуров пригнулся и нырнул в темноту сарая.

Сделал он это очень вовремя, потому что в ту же секунду в воздухе над его головой что-то прошелестело, и в стену, где он только что стоял, со всего маха воткнулись тяжелые вилы.