знал, — тихо говорит она, потупив взгляд.

— Но все изменилось!

— Я не могу, — ее голос наполнен грустью. Но и решимостью. — Мне очень жаль!

Ее раненый взгляд вспарывает меня, отдается болью в сердце.

— Ты можешь! Ты можешь остаться. Просто не хочешь! Не хочешь увидеть правду!

— Какую правду?

— Что ты моя!

Ее лицо бледнеет. Она закрывает рот рукой. Либо сдерживает себя от ответа. Либо сама поняла, что это правда.

Она моя.

С той самой секунды, как я поцеловал ее под дождем.

Раньше мы были другими. Я. Рита. Но после того поцелуя все изменилось.

— Ладно, хрен со мной. А Аня? Ты сможешь вот так просто оставить ее?

— Это не будет просто.

— Ты единственная мать, которую она знает. Ты ее мать. Не Мадина!

— Я… это низко. Не надо так говорить. Это удар ниже пояса. Я не ее мать. Я была ее няней месяц. И предупреждала тебя… ты должен найти другую няню. Но ты ничего не делал.

Она уже все решила для себя.

Упрямая. Костя тоже такой.

— Знаешь что? Хочешь уехать? Не надо ждать до завтра. Уезжай сегодня! — кричу. — Да прямо сейчас!

Ничего. Меня и раньше бросали. Я выжил. И выживу сейчас. Дочь будет центром моей вселенной. Я буду жить только для нее. У меня нет времени раскисать.

Нормально. Я буду… нормально все будет.

Я беру Аню и выхожу с ней на улицу. Укладываю в коляску.

Пусть собирает вещи и уезжает.

Ни к чему долгие прощания.

Пусть делает так, как ей лучше.

Хочет жить в вечной мерзлоте, ради бога.

Хочет жить в выдуманном идеальном мире. Где нет ссор.

Пожалуйста.

Иду подальше от бани.

Туда, где раньше был вытоптанный сад.

Прежние обитатели фермы только и могли все уничтожать...

Сейчас Женя высадила тут молодые яблони. Еще долго ждать, когда они подрастут. Аня будет уже совсем большая…

Надо будет что-то придумать с жильем. Мы не сможем жить с ней вечно в домике, предназначенном для бани.

Специально заставляю себя думать только о будущем. О разных бытовых мелочах.

О чем угодно, лишь бы…

Спустя час я постепенно успокаиваюсь.

Надо возвращаться. Время переодеваться. И кушать.

— Да, принцесса? — опускаю капюшон коляски, чтобы солнце не било Ане в глаза. — Страшно ей. А мне не страшно? — шепчу вымученно.

Риты уже нет.

Она сделала так, как я просил.

Она ушла.

Рита ушла.

34

34

Просыпаться одному.

Раньше я любил это. Помню, как напрягся, когда понял, что случайная знакомая из клуба осталась у меня до утра. В тот день я обнаружил дочь на своем пороге.

Теперь же так сильно все изменилось.

Не открывая глаза, шарю рукой по дивану.

Пусто.

Всего неделю засыпать и просыпаться вместе — и как сильно под кожу въелась эта привычка.

Теперь все кажется пустым с уходом Риты.

Не только этот диван.

Сегодня мне нужно поехать на полдня на работу. Вчера с Анютой сидела Женя. Сегодня очередь Саньки.

Она придет уже через сорок минут.

Вставать придется, как бы ни хотелось поваляться еще.

Закрыть глаза. Притвориться, что Рита здесь.

Едва я успеваю сбегать в душ и покормить дочь, в дверь стучат.

Черт! Я что ли время неправильно рассчитал?

Но это не Саша. Оскар.

— Я уже почти готов, Ос, — заверяю его, кружа по домику.

— Долго еще это будет продолжаться? — спрашивает он строго.

— Я же сказал, я скоро!

— Я не об этом. Долго еще ты будешь ходить с таким кислым лицом? Уже две недели прошло.

Две? Я специально не считал дни. Запрещал себе думать об этом.

— Я нормально.

— Нет! Ненормально. И если тебе не дать пинка, ты так и будешь сидеть на попе ровно и жалеть себя. Ты сам не свой, с тех пор как Рита уехала. Ты влюбился.

Это не вопрос. Утверждение.

— Она тоже ко мне что-то чувствует. Я видел это в ее глазах. Но… она не доверяет мне. Боится. Знаешь, Костя рассказал, что когда их отец напивался, Рита пряталась под столом. Она все еще прячется под столом. Не хочет никаких отношений. Не нужен я ей. Ей нужен кто-то серьезный. Правильный. Взрослый.

— Она слишком саркастичная и зрелая, чтобы разрешить себе руководствоваться чувствами. Ей тоже нужна хорошая встряска. Как и тебе. Чтобы осознать. Возможно именно ты ей и нужен. Мягкий, открытый, чтобы сглаживать ее острые края. Легкий в общении, но только без налета поверхностного флирта!

— Ты думаешь? — надежда начинает пробуждаться из глубины. Я никогда не смотрел на это под таким углом.

— Ты сказал ей о своих чувствах?

— А разве и так непонятно?

— Веришь, я так же думал! Но очевидно девочки хотят это слышать. Что ты ей сказал?

— Попросил остаться. Ради Ани.

— И все? — Сашин возмущенный крик у двери. — Ну ты даешь! Ты даже не сказал ей, что любишь?

— Санька! Ты опять подслушиваешь? —