Собирался осушить болота в южной части Леса, хотя это и было делом непростым. Для выполнения такой задачи надлежало пустить Реку вспять. Вот здесь Вальдемар ничего не обещал. Рассказывая об этом, он замолкал, давая понять, что и для него существуют свои пределы. Но даже того, что было обещано, с избытком хватило для завоевания сердец южан.

Свои рассказы Вальдемар сопровождал удивительными фокусами. Часы одних зрителей он доставал из карманов других, движением руки восстанавливал разорванные в клочья купюры и на глазах у всех распиливал женщин, не нанося им ни малейшего вреда. Вкупе с рассказами эти фокусы действовали на людей магически. Главным же его фокусом стало то, что в достоверности пестрого, как разрезаемые им ленты, повествования никто не усомнился. Вальдемар покорил жителей Юга за считаные недели, и они готовы были идти за ним куда угодно. Он же повел их на Север.

Ксения

Две недели назад мы вернулись из Тосканы домой. За время, что мы провели в Италии, был снят первый эпизод.

Узнав о нашем возвращении, к нам приехал редактор Филипп. Он хочет издавать наши записки непосредственно в тексте, выделив их другим шрифтом. Парфений против другого шрифта. Он не любит излишней пестроты, мой Парфений. Считает ее дурным вкусом.

– А как же, – спросил Филипп, – отделять ваш текст от текста хронистов?

Парфений подумал и сказал:

– Можно просто делать больше отступ от края страницы. А можно и не отделять: по большому счету, это один текст.

Филипп ему не поверил.

А позавчера без предупреждения прилетел Жан-Мари. Он закончил пробный монтаж эпизода и захотел нам его показать. Странное дело: пока шли съемки, казалось, что это про нас. А посмотрели… Фильм хороший, как всё у Леклера. Но непонятно о ком. О ком-то, кто родился и жил внутри Жана-Мари.

После просмотра он спросил о наших впечатлениях.

– Красиво, – сказал Парфений. – Может быть, даже красивей, чем в жизни.

Жан-Мари поинтересовался, что нас смущает. Сказал, что готов подправить детали. Я ответила, что с деталями как раз всё в порядке. Он заметно погрустнел.

– Что же не так?

– Жизнь, – улыбнулся Парфений. – Жизнь в целом.

Потом мы пошли гулять к Морю. Навстречу нам шла женщина, напоминающая, да, мою тетушку.

– Клавдия, – сказал без удивления Жан-Мари.

Она до сих пор не оставляет нас своими советами. Всякий раз появляется, как в первый, в новом облике, но мы безошибочно угадываем в ней Клавдию. Как же без нее?

Взяв Парфения под руку, тетушка что-то ему взволнованно объясняет. Показывает на торчащие из воды камни. Парфений вежливо кивает. Прощаясь, целует ей руку.

– Что говорила эта женщина? – спрашивает у Парфения Жан-Мари.

– Призывала нас не входить в воду у тех камней. Рассказывала, что имела глупость войти именно там – потом с трудом выбралась. Едва не поломала ноги.

Жан-Мари задумчиво смотрит на уходящую Клавдию:

– Поломать не поломала, но сильно погнула.

В лето пятьдесят второе Революции месяца мая двадцатого дня войско южан двинулось на Север. Кипя от свободолюбия, южане предприняли двухдневный марш-бросок и вышли к Южному тракту, служившему условной границей между двумя частями Острова. Это был первый раз, когда гражданскую войну начинали с южной стороны.

Войско было добровольческим, слабо вооруженным и необученным. Ему вполне соответствовал Главнокомандующий, каковым единогласно был избран Вальдемар. Стремительное движение его отрядов сменилось на границе полной неподвижностью: по ту сторону наступающих ждала регулярная армия Острова, излучавшая боеспособность.

Войска под командованием фельдмаршала Серапиона выражали полную преданность Мелиссе, каковую считали своей Прекрасной Дамой. Серапион был высок, седовлас, умудрен и немногословен. Он с удивлением рассматривал в бинокль то странное сообщество, которое вот уже несколько дней шумело у границы. Повседневным занятием южан были пламенные выступления за независимость, перемежавшиеся обильными возлияниями.

Для поднятия боевого духа солдат Вальдемар показывал фокусы освободительного характера. Привычное разрезание шарфа со счастливым концом (шарф возвращался владельцу во всей своей целости) он завершал громким требованием принести ему флаг Острова. Вслед за этим появлялись неправдоподобно большие ножницы, орудовать которыми можно было лишь двумя руками. Островное знамя, растянутое двумя солдатами, Главнокомандующий под одобрительные крики войска разрезал на две половины.

Вы ждете, что эти половины соединятся? Напрасно. Их не сможет соединить никто. Даже я.

Этот фокус имел такой успех, что Вальдемару приходилось показывать его по многу раз на дню. Ему уже не нужно было что-то говорить. Слова были известны всем и произносились войском хором. В течение недели Главнокомандующему удалось разрезать такое количество знамен, что доставлять их приходилось уже из самых удаленных уголков Юга.

Между тем продолжать наступление полководец не спешил. Поступавшие донесения всё больше убеждали его в том, что в бою с регулярной армией на фокусы надеяться не приходится.

В те же дни Вальдемар объявил себя свободным от брака с Председательницей Острова Мелиссой. В радиообращении к южанам он поведал о своей многолетней любви к этой женщине, а также о том, что любил бы ее, может быть, и дальше, если бы не ее имперская сущность. Мысль о подавлении Мелиссой свободолюбивого Юга постепенно сковала его ум, сердце и всё, что только можно сковать, так что в конце концов он уже не мог делить с Председательницей ложе. Любовь к Югу оказалась в Вальдемаре сильнее любви к Мелиссе. Он сделал свой выбор, и вот он здесь.

Ее Светлейшая Будущность, ловившая каждую новость о беглом супруге, прослушала это сообщение от начала до конца. Мнение Мелиссы на сей счет осталось неизвестным, поскольку на последних словах Вальдемара ее постиг удар. Председательница хватала ртом воздух, и вместо человеческой речи из ее рта исходило лишь жалобное мычание.

Усилиями врачей Ее Светлейшую Будущность кое-как поставили на ноги, однако речь к ней уже не вернулась. Вместе с речью Мелиссу покинул и интерес к государственным делам. Негосударственные дела Председательницу также не волновали, и ничто больше не привлекало ее внимания, кроме радио. Денно и нощно сидела она у радиоприемника, включенного на полную громкость. Звук его был столь силен, что раздавался не только во всех комнатах Дворца, но и на близлежащих улицах.

Именно на этой громкости через неделю Вальдемар сообщил в эфире о своем браке с главой Южного освободительного общества Варварой. Главнокомандующий уведомлял радиослушателей, что в лице Варвары он отныне соединяется с освободительным движением Юга. Вальдемар рассказал также о том, как любовь к освободительному движению постепенно переходила в нем в любовь к Варваре, но Мелисса этого уже не слышала. Нашли ее по окончании передачи, во время трансляции песни Liberta. Голова Председательницы покоилась на столе, рука сжимала антенну радиоприемника, а душа качалась на средних волнах радиоэфира.