– А что испытывал ты? Брезгливость, ненависть к окружающим, чувство отчаяния?

Артемий прикладывает к губам салфетку.

– Брезгливость – притупляется. Ненависть? Когда стоишь в общей очереди в туалет, трудно испытывать ненависть, скорее – усталость. – Артемий улыбается нам с Ксенией. – Правда?

Правда. Случалось, конечно, что подступало отчаяние, но бывали и минуты радости. Закрывшись в своей комнате, мы сидели вечерами на старом диване, слушали по радио чтение классики – поставленными старомодными голосами. На фоне дождя за окном, под мокрые звуки колес. Или просто сидели и молчали.

Всё равно ведь была граница, отделявшая нас от внешнего мира. Эта граница может существовать даже в общей камере, не говоря уже о коммуналке, в которой, как-никак, у нас была собственная комната.

– А крысы, тараканы, клопы? – не унимается Жан-Мари.

Представьте себе, иногда они досаждали меньше людей. Малоприятная, конечно, компания, но не было в них подлости. Не сами ведь тараканы в кастрюлю с супом залетали.

Да и соседи, если разобраться, были не так уж плохи. В дни разгула светлого будущего мы отмечали с ними Пасху. Куличи пекли. Кто-то приносил водку, кто-то колбасу, и все сидели – кто бы мог подумать – за общим столом!

– Мы не рассматриваем эти годы как время несчастья, – говорит Ксения. – Если бы в нашей жизни этого не было, ничего бы мы о своем народе не узнали.

Взгляд Леклера останавливается на чем-то за окном:

– Я хочу найти такой эпизод, чтобы зрителю было понятно: Их Светлейшими Высочествами вы оставались даже в коммуналке.

Ксения соединяет ладони.

– Красиво. Только я вот, например, бранилась с соседкой, а Его Светлейшее Высочество нас разнимал. Вы даже не представляете, какой это был некрасивый эпизод.

– Потому-то и неправильно жизнь сводить к эпизоду, – говорит Артемий.

Ксения погружает лицо в ладони, и голос ее звучит глухо:

– Жизнь измельчает человека, как кухонный комбайн.

Я глажу ее по плечу.

– Ты говоришь так, будто бранилась там все эти полвека. Просто это был день, когда у тебя окончательно сдали нервы.

Впоследствии, когда августейшие семейства Европы подарили нам квартиру в Городе и домик на Побережье, мы часто вспоминали наших соседей. Вспоминаем и сейчас.

Сказав, что нам их не хватает, я бы, наверное, погрешил против истины; но теперь, когда их уже нет на свете, мы рассматриваем их отсутствие как невосполнимую утрату. И хотя восполнения ее мы не ищем, утрата есть утрата. Очередная часть жизни нашей, ушедшая безвозвратно. И сейчас, когда наша жизнь, кажется, только из таких зияний и состоит, потерю этих людей мы оплакиваем.

С кем они сейчас бранятся?

Между тем Председательницу Мелиссу ждали новые испытания. Когда жители Острова пришли в себя после гибели Повелителя Пчел и последовавшего за ней землетрясения, память вернула их к юбилейным торжествам, и они осознали, что в день празднования были лишены памятных монет.

Кто-то сказал, что министр развития и фокусов таинственным образом переместил их в подушки, лежащие у него в спальне. Эта новость распространилась со скоростью урагана, и вскоре у Дворца уже стояла огромная толпа, жаждущая возвращения монет. Во избежание кровопролития Председательница Мелисса велела впустить пять представителей взволнованного народа в ее с Вальдемаром спальню.

Представителям было позволено распороть все шестнадцать пуховых подушек, находившихся в помещении, и проверить их на наличие денежных средств. После часа кропотливых поисков представители вышли к собравшимся. Лица их были в пуху, который скрывал выражение явного смущения, ибо денег в подушках не оказалось.

Вместе с тем, исчезновение монет было делом очевидным, и под давлением разъяренной общественности Мелисса вынуждена была назначить расследование пропажи. Кроме того, розыску подлежали армейское жалованье, деньги на ремонт дорог и средства на содержание пчел. Никаких бумаг, подтверждающих перевод памятных монет в дворцовые подушки, найдено не было. Нашлись лишь бумаги о переводе их в один из швейцарских банков. Там же покоились и все иные искомые средства.

Все эти дни Вальдемар отсиживался в цилиндре, но однажды утром Мелисса не обнаружила его и там. Через месяц с небольшим след министра развития и фокусов отыскался на юге Острова. Стало известно, что Вальдемар встречался с рядом лиц, открыто выступавших за отделение Юга от Севера.

Одним из этих лиц была некая Варвара, возглавлявшая Южное освободительное общество, что произвело на Председательницу весьма неблагоприятное впечатление. Короткие сообщения об имевших место интенсивных консультациях Вальдемара с Варварой Мелиссу окончательно ожесточили. На государственную измену мужа она могла бы еще закрыть глаза, но супружеская прощению не подлежала.

Преодолев гордость, Мелисса написала Варваре подробное увещевательное письмо, в котором описывались отрицательные качества Вальдемара и давался настоятельный совет не иметь с ним дела. В завершение письма следовало предупреждение о том, что, верный своей привычке, Вальдемар ее, Варвару, в конце концов распилит.

Ответ был коротким и обескураживающим. И подписала его не глава Южного освободительного общества, а ее заместительница Васса. В письме сухо сообщалось, что поползновений к распиливанию в Вальдемаре пока не наблюдалось, поскольку Варваре им были предложены фокусы иного рода.

Прочитав это письмо, Мелисса онемела. Несколько дней она обдумывала свой ответ – и поняла, что ответить в данном случае можно только действием. Председательница объявила Вальдемара и Варвару государственными изменниками, и подписала приказ о взятии их под стражу. Когда же она вручала приказ начальнику Стражи, ей бросилась в глаза некоторая его неуверенность. На вопрос Ее Светлейшей Будущности о причине его колебаний начальник Стражи ответил, что выполнить подписанный приказ будет затруднительно, поелику стражники в южных областях перестали ему повиноваться.

Думалось мне, сказала Мелисса, что крамола эта ушла без возврата. А она, оказывается…

Председательница замолчала, глядя в глаза начальника Стражи.

А она, Ваша Светлейшая Будущность, ушла с возвратом, доложил, щелкнув каблуками, начальник.

Вальдемар же за то недолгое время, что пребывал на Юге, успел тамошнее население очаровать. Это не были злые чары, о которых пишут в учебниках черной магии: для них бывший министр был слишком непрочен духом и не имел должной сосредоточенности. Жителям Юга хватило того, что он просто показывал фокусы и много говорил.

Вальдемаровы речи струились подобно бесконечному шелковому платку из цилиндра. Он рассказывал о том, как движением мысли переводит деньги из банка в банк, и обязался переправить южанам все денежные запасы швейцарских банкиров. Обещал, что создаст такие природные условия, при которых нефть Севера тайными подземными путями перетечет на Юг.