с собой поделать. Я кричала, чтобы она просто выслушала меня, но в конце концов сдалась и закрылась. Ее защита была похожа на нападение. Я улетела на следующее утро. Быстрее, к сожалению, не смогла.

Элли столкнулась с ограничениями мамы. Она пробовала разные стратегии адаптации: от «быть доброй, вдумчивой и обдуманно подбирать слова» – до попыток пытаться перекричать. Но ничего не сработало. Ничто не помогло ей почувствовать, что ее видят, слышат и понимают. В конце концов девушка смирилась и уехала.

Иногда раны активируются теми же людьми, которые их изначально и нанесли. Элли пыталась наладить отношения с мамой. Одна из первых задач ее работы по исцелению – стать более открытой. Элли действительно хотела, чтобы мама поняла, какое влияние оказала на дочь, пока та росла.

– Если я смогу сделать так, чтобы она поняла, мне будет так хорошо..

Элли попыталась обнажить свою рану перед мамой, надеясь, что та сможет отбросить броню и соприкоснуться с болью своей дочери. Но она не могла. Защита самой себя значила для нее больше, чем подлинный контакт с Элли. Женщине важнее было сохранить свой собственный образ матери, чем понять боль дочери.

– Как я могла избежать конфликта? Должна ли я просто никогда больше не навещать родителей? – спросила Элли.

Да, бывают периоды, когда изоляция от других – это наилучший выход. Но чаще всего исцеление заключается в принятии того, что другой человек не изменится. Ваша внутренняя работа должна быть направлена на изменение вашего отношения к неспособности этого человека измениться. Иногда исцеление заключается в том, чтобы отпустить надежду на то, что они увидят вас, услышат и поймут, а затем выбрать наилучшие для вас способы поддержания этих отношений в дальнейшем.

Но прежде чем найти решение, я хотела, чтобы Элли увидела, как активируется ее рана безопасности. Защитная позиция ее матери превратилась в испытание. Она отвлекла внимание Элли от ее желания открытости, ее потребности чувствовать себя в безопасности и надежды, что мама поймет боль из прошлого. Защитная реакция матери активировала рану Элли. Девушка попыталась сохранить свою позицию открытости, но в конце концов вступила в конфликт. Сорвалась на крик, замкнулась и быстро уехала.

– Почему я не смогла просто быть выше этого и остаться, как хотела? Я такая жалкая. Мне не нужно было убегать.

Элли сильно переживала.

– Я думаю, вы уехали столь поспешно, потому что не чувствовали себя в безопасности.

Мой ответ показался ей разумным. Процесс исцеления раны, по крайней мере на данном этапе, не предполагал дальнейшее обсуждение с мамой. Важнее было покинуть обстановку, которая была для Элли невыносимой. Девушка решила отстраниться от конфликта, продолжать самостоятельно исцелять свою рану, прорабатывать свои переживания. Это было лучше, чем разговор с матерью, которая не могла или не захотела понять боль дочери. Исцеление означало, в том числе, и прощание с иллюзорным образом матери. Для Элли это была большая потеря, но в этой потере было заложено и ее исцеление. Работа давала освобождение, ясность и определенность. То, что она отпускала от себя, давало ей ощущение покоя.

Когда вам в последний раз приходилось вставать в оборонительную позицию? Какая рана была активирована, когда возникла необходимость защищаться? Что вы пытались донести с помощью своей защиты?

Когда вы в последний раз чувствовали, что кто-то принимает защитную позицию по отношению к вам? Какая ваша рана тогда активировалась? Как вы отреагировали на его (ее) оборонительную позицию? Что вы пытались донести? Возможно, у вас, это не очень хорошо получалось?

НЕ КОНТРОЛИРУЙ МЕНЯ

Изабель и Джо прибежали на сеанс терапии, опоздав на десять минут. Я узнала, что они опоздали из-за разразившейся ссоры.

– Не хотите рассказать мне о ней?

Джо тут же пустился с места в карьер.

– Я не люблю, когда меня контролируют. Это уже чересчур. Я не могу ограничивать свою жизнь ради того, чтобы ничем не расстраивать Изабель. Я просто не могу все время следить за тем, чтобы с ней все было в порядке, чтобы она не нервничала. Меня это напрягает. Я не хочу возвращаться домой через пятнадцать минут после того, как она мне напишет. Я не хочу прерывать телефонный разговор только потому, что ей срочно нужно внимание.

Изабель и Джо зашли в своих ссорах на второй круг. Все это казалось тем же самым старым конфликтом, только с новыми деталями. А когда вы вязнете в деталях, это стропроцентная гарантия того, что все будет повторяться и дальше. Доктор Сьюзан Джонсон, создатель эмоционально-ориентированной терапии, говорила, что «большинство ссор на самом деле – протест против эмоциональной разобщенности». Ссоры – это бессознательные попытки справиться со страхом потерять связь со значимым человеком. Звучит гораздо приятнее той реальности, которую обычно переживаешь, когда сам непосредственно участвуешь в конф- ликте.

Причиной разгоревшегося конфликта стало то, что Изабель попросила Джо отложить телефон.

– Она сказала, что я болтаю целый день и мне пора сделать перерыв. Самым грубым тоном! Нет, мне не кажется. Я взрослый мужчина, который может сам решать, сколько говорить. Изабель этого не понимает. Я уже устал от ее раны приоритетности. У меня есть и свои раны тоже. А она, похоже, и не задумывалась.

Джо рассказал мне, каким властным был его отец. Он был очень строг, установив множество правил. Если они не соблюдались идеально, его наказывали. Отец лишал доступа к телефону и компьютеру, сажал под домашний арест на несколько месяцев. Это случалось всякий раз, когда он хоть на минуту нарушал установленный для него комендантский час. Даже когда ему действительно было нужно что-то, отец игнорировал его потребности. В итоге Джо почувствовал себя чужим.

В ссоре Изабель и Джо активировались раны каждого: рана приоритетности Изабель и рана принадлежности Джо.

– Как вы думаете, почему отношения между вами и Изабель обострились? – спросила я.

– Потому что она меня контролирует, – ответил Джо.

– Возможно. Но не уверена. Вы сказали мне, что она обратила внимание на слишком долгий разговор. Я не слышала тона, которым это было сказано, так что мне не хватает этой детали. Но это звучит так, будто она лишь высказала свое мнение, а затем задала вопрос.

– Это ощущалось как контроль.

– Хорошо. А что в этом показалось знакомым?

Джо знал, что воспринимает Изабель как своего отца. Рана приоритетности и рана принадлежности столкнулись друг с другом. Потребность девушки чувствовать себя в приоритете оказывалась под вопросом каждый раз, когда парень говорил по телефону, а потребность парня в свободе (даже несмотря на то, что он был в отношениях) оказалась под угрозой, когда девушка «покусилась»