Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ник не выдержал, резко отодвинув стул, поднялся на ноги и, отвернувшись, встал у окна. А Аня продолжила:
— И я выбрала Андрея, выбрала своего малыша, предпочла его комфортной и беззаботной жизни, предпочла его всему на свете: другу, обиде и ненависти к тебе, своему возможному будущему, — я предпочла его, ни на секунду не задумываясь. Потому что он мой, Ник, он часть меня и он — самое важное, что есть в моей жизни.
Ник повернулся, посмотрел на девушку, продолжая слушать.
— Я знала, что будет сложно, знала, но справилась, ради него одного. Я убью за сына, если будет нужно, собственными зубами вырву глотку любому, кто причинит ему боль. Запомни, Варшавский, если ты хоть на мгновение допустишь мысль о том, чтобы снова струсить, лучше проваливай сейчас.
— Ань…
— Подумай, Варшавский и о том, что ты все еще женат подумай. И о родителях своих хорошенько подумай, потому что однажды они уже вмешались, я ведь была права?
Ник промолчал, а Аня была уверена, что он все знает, наверняка выяснил.
— Права. — ответила она за него. — Твоя мать приходила сюда.
— Что? — Варшавский словно от дурмана очнулся. Глаза расширились, взгляд наполнился яростью, ладони сжались в кулаки. — Когда? — прорычал он.
— Это не важно, — отрезала Ветрова.
Аня не собиралась скрывать от Ника визит его матери, раз уж он здесь, раз уж вернулся несмотря на то, что Аня его прогнала. Она понимала, что ее слова подольют масла в огонь отношений матери с сыном, но Ане, откровенно говоря, было плевать на их отношения.
Она совершенно не испытывала угрызений совести и чувства вины, даже, если Ник в пух и прах рассорится с матерью, Аню было все равно. Как было плевать Зинаиде Аркадьевне, когда она своими руками рушила жизнь сына, когда женщина вмешалась в их отношения, когда выгнала беременную Аню, как безродную собаку, с порога своего дома. Не собиралась Аня играть в благородство, пусть разбираются между собой и, если Варшавский хочет быть рядом с сыном, то для начала должен оградить его от своей чокнутой, помешанной на статусе и деньгах, семейки.
— Я не хочу, чтобы эта женщина впредь приближалась ко мне или моему сыну, Ник, и мне плевать, что она твоя мать. Она пыталась сообщить мне о беременности твоей жены, сомневаюсь, что это правда, но попытку я оценила.
— Прости за это, — прикрыв глаза, выдохнул Ник, — этого больше не будет.
Аня выгнула бровь, честно признаться, подобное заявления стало для нее неожиданностью. Что, даже не будет пытаться оправдывать мать? Наконец открыл глаза?
— Не смотри на меня так, — словно прочитав ее мысли, проговорил Варшавский, — однажды я уже совершил ошибку и просрал семью и четыре года жизни родного сына, второй не будет. С матерью я разберусь. С женой… на развод я подал еще до нашей с тобой встречи. Я разберусь, обещаю.
— Хорошо, — Аня кивнула, — а теперь, я думаю, тебе пора, — добавила она, поднимаясь со стула.
Ветрова даже не поняла, в какой момент оказалась в руках Варшавского, Ник вихрем налетел на девушку, заключив в свои объятия, прижимаясь носов к ее макушке, вдыхая аромат.
— Ник, — она сделала попытку отстраниться.
— Не хочу, я не хочу больше никуда уходить, — зашептал он, удерживая бьющуюся, словно птичка в клетке, Аню в объятиях. — Я не хочу больше вас оставлять.
— Варшавский, — прошептала она на выдохе, когда мужчина поднял ее над землей и усадил на стол, впиваясь в губы настойчивым поцелуем. Аня практически потерялась в водовороте эмоций, голова закружилась, воздуха категорически не хватало, а Ник продолжал целовать, так, что дух захватывало, так, как только он умел. Она помнила, она все помнила. Их первый робкий поцелуй, их первый раз. Каждую деталь, каждую свою эмоцию, ощущение полета и бесконечную любовь.
— Анька, моя Анька, — шептал Ник, расстегивая пуговицы на тонкой шелковой блузе, обжигая прикосновениями нежную кожу. — Моя, — повторил он, срывая легкую ткань и плеч девушки.
Холодный ветерок, пробежавшийся по оголенной спине, привел девушку в чувства.
— Ник, — она уперлась ладонями в плечи мужчины, отталкивая его от себя. — Ник, остановись.
Утробно простонав, Варшавский все же остановился, нехотя отстранившись от девушки, он бросил на нее подернутый дымкой безумного желания взгляд и тяжело задышал.
— Я все еще тебя не простила, Варшавский и я не сплю с женатыми мужчинами, — припечатала она, собираясь спрыгнуть со стола и ругая себя за минутную слабость.
И уж чего она точно не ожидала, так это громкого смеха Варшавского, эхом разлетевшегося по всему пространству. Он действительно смеялся, откинув голову назад и обнажив ровный ряд белоснежных зубов, заливался безудержным смехом. А Аня хлопала глазами, не понимая, что именно в ее словах так сильно насмешило мужчину.
— Прости, — стирая с глаз слезы, произнес Ник и нагнулся, подбирая с пола блузку девушки. — Я тебя понял, Нют, ничего не будет, но сегодня я никуда не уйду, — добавил он, протягивая вещь девушке.
Глава 26
Выпроводить мужчину Ане так и не удалось, но обещание Варшавский сдержал и на честь девушки больше не посягал. Молча взяв постельное белье, он удалился в гостевую спальню.
Утром Ветрова проснулась от звонкого голоса и прикосновений маленьких ручонок сына. Голова нещадно гудела, и очень хотелось спать. Практически до самого утра Аня крутилась в постели, и лишь в четвертом часу Ветровой наконец удалось уснуть.
— Мама-мама, — колокольчиком звенел рядом с ухом Андрюшка, навалившись на мать всем своим телом. — Просыпайся, мы в садик опоздаем.
С трудом продрав глаза, Ана посмотрела на нависающую над ней довольную мордашку сына. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, от чего сын ярче начищенного самовара сияет.
Наверняка уже успел обнаружить Варшавского в квартире и сделать выводы. Несмотря на юный возраст, Андрюшка рос очень сообразительным.
— Ну мааам, — протянул малыш, обнимая Аню.
Он часто так делал, забирался к ней на кровать с утра, прижимался и обнимал маленькими рачками.
— Встаю-встаю, — рассмеялась Аня, обнимая сына и вдыхая его аромат. Ее малыш, ее маленький мужчина, однажды он вырастет
