Наши дни

Римма спросила:

— Что ответим этому Георгию Степановичу?

— Пошлем его в жопу. Ведь если кто-то предлагает с тобой обменяться информацией, значит, у него нужной информации нет, не правда ли?

— Так и написать: идите, дорогой Георгий Степанович, в попу?

— Зачем? — пожал плечами Синичкин. — Промолчать — вот лучший способ отправить лицо туда, куда мы хотим.

Георгий Степанович.

2005 год

Канев жил на Петроградке, на набережной Карповки, в первом доме Ленсовета — который, как говорили, строили в тридцатые годы с использованием надгробий с разоренных кладбищ. А получился в итоге шедевр конструктивизма, прибежище для партийной элиты. Сергею Миронычу Кирову там хотели квартиру дать, да не успели — убили его.

Когда Георгий Степанович вошел в просторный двор дома Ленсовета, сердце сразу подсказало ему: что-то здесь происходит, и это, возможно, имеет непосредственное отношение к его делу.

У одного из подъездов стоял козелок милицейской ППС, рядом мигал бесполезной люстрой «Форд», тут же приткнулась черная «Волга» из прокуратуры.

Вход в подъезд охранял сержант, но Георгий Степанович махнул перед ним удостоверением — когда-то, увольняясь из органов, он попросту замылил, не сдал его. В конце девяностых с этим было проще.

В нужной квартире дверь оказалась нараспашку. Двое понятых толкались в коридоре, вытягивая шеи: что происходит внутри? В комнате тем временем ходили люди и временами полыхала вспышка.

Г.С. тоже заглянул.

Труп лежал на полу навзничь. Через его шею тянулась резкая странгуляционная борозда.

— Вы кто? — неласково спросил сыщика парень в штатском.

— Женя, ты? — вгляделся Георгий Степанович.

Когда-то, в пору его службы, Женя был следователем в том же райотделе.

Женя оглядел Георгия Степановича, узнал, но буркнул:

— Что надо?

— Я теперь частный детектив, и у меня имелись к покойному кое-какие вопросы.

— Как ты понимаешь, он на них теперь не ответит.

— А если я скажу, что у меня есть версия, кто и почему его убил?

Женя скептически хмыкнул, но предложил:

— Тогда давай встретимся в конторе. Но не сегодня. Держи, вот моя визитка. Позвони завтра утром, и, может, увидимся ближе к вечеру.

Прокуратура, видимо, тогда испытывала дефицит информации и версий, поэтому в итоге получилось, как договаривались: утром Георгий Степанович позвонил, а к вечеру они повстречались у Жени в кабинете.

Георгий Степанович сам повел разговор. Забросил приманку:

— Скажи, там у покойного в квартире какие-нибудь интересные документы изъяли?

— Ты прямо не в бровь, а в глаз! — удовлетворенно вскричал Женя. — Изъяли, в том числе ксерокопию загранпаспорта на имя некоего Корсунского. Плюс копия авиабилета на то же имя, на девятое августа, из Пулкова в Барселону. Но при этом, знаешь, что интересно? Фото в паспорте один в один, — я посмотрел ориентировку, — совпадает с тем чуваком, что на яхте «Валерия» пропал.

— Вот именно, Женя, вот именно! — назидательно поднял палец Георгий Степанович.

— Думаешь, оба дела связаны?

— Возможно. Кстати, проверь: выходил ли в море катер твоего убитого Канева в ту самую ночь, когда пропал Ружгин?

Георгий Степанович.

Наши дни

Эта парочка столичных сыщиков, Синичкин и Парсунова, ничего не ответила на его письмо. Следовало ожидать. Он бы на их месте тоже вряд ли добровольно пошел на контакт, особенно считая, что у него самого информации больше, чем у них. А они, видать, не сомневаются, что его опередили. Ну, посмотрим.

Во всяком случае, как чувствовал Георгий Степанович, в Москве ему больше делать нечего. Он написал хозяйке квартиры, что съезжает, оставил ключ на столе и захлопнул дверь. Отправился с вещами на Ленинградский и взял билет на ближайший «Сапсан».

Но перед отъездом с помощью связей в столичном главке еще раз пробил Синичкина и Парсунову. По билингу их мобилы не определялись последние несколько дней. У Парсуновой — с той памятной ночи на улице Ферсмана. У Синичкина — после короткого звонка рядом с домом Паисия.

Под камерами видеонаблюдения они сами не засвечивались.

Автомобиль Парсуновой, «Фольксваген-гольф», в объективы тоже не попадал.

«БМВ» Синичкина четырежды отметили ночью на Рублево-Успенском шоссе, она удалялась от города, и с тех пор — все, конец.

Билетов на поезд или самолет ни тот, ни другая не приобретали, в гостиницах не регистрировались.

Все ясно: перешли на нелегальное положение.

В «сапсановском» бизнесе Георгий Степанович расслабился и даже позволил себе винца.

Мозг между тем неустанно продолжал работать: как выйти на Парсунову и Синичкина? Одновременно: как достать и покарать заказчиков убийства Миши? И как ему самому заработать на этом деле?

Иногда бывают странные сближения. Квартира, где проживал Георгий Степанович и которая досталась ему в результате долгих игр с бывшей женой и Верой, находилась на расстоянии примерно получаса пешей ходьбы от той, что снимали Синичкин с Риммой: на Московском проспекте, на верхнем этаже сталинского дома, с роскошным видом на парк Победы.

И пока он туда добирался, сначала на «Сапсане», а потом на такси, кое-что ему придумалось.

Насчет халявы девушка Миньки, Вета Гуцарова, была завсегда готова, и Георгий Степанович этим пользовался.

Когда-то их познакомил Миша, и она даже пару раз выполняла его задания. Однажды Г. С. поручил ей соблазнить провинциального коммерса. (Задание исходило от жены бизнесмена, которая добивалась развода на лучших условиях.) Вета коммерса напоила в баре, соблазнила, увезла на специально снятую квартиру, уложила в постельку — а потом ворвался Минька и сделал пикантные кадры.

Но вскоре частный сыщик от ее «профессиональных» услуг отказался: скандальна, не выдержанна на язык, ненасытна насчет денег, вечно недовольна.

Но теперь от нее требовалась просто инфа.

Георгий Степанович пригласил ее в кафе. — В хорошие такую бабенку вести нельзя, скомпрометирует его своим видом и манерами. В абсолютную клоаку с пивом на разлив, где та, напротив, будет, как рыба в воде, он сам идти брезговал. Выбрал «Империю» на Московском, неподалеку