Человек в одной нательной рубахе сидел у стены, заметенный по самое горло снегом. Рядом из-под снега торчала босая белая нога. Наверное, подсказала интуиция, а может, подсознательно Алексей ждал чего-то подобного. Он поднял руку, и танки остановились. Спрыгнув на снег, Соколов пошел к сараю. Следом подошли автоматчики во главе с Гужовым. Снег разгребли принесенной со «Зверобоя» лопатой. А под ним оказалось шесть мужских тел в нижнем белье.

– Это твой лейтенант? – кивнул Гужов на одно из тел.

– Да, Василе Оничану. Кажется, он выполнил все, о чем мы просили. Но… Пошли ребят, только осторожно, пусть найдут кого-то из местных.

– Да они и сами нашлись, смотри!

Из-за угла выглядывали двое стариков и одна бабушка в дранной душегрейке. Потом появилась женщина с коромыслом. Все смотрели на танкистов, на солдат в полушубках. Кажется им уже не верилось, что это свои. Гужов подошел к людям, поздоровался и стал расспрашивать. Потом подвел к Соколову двух стариков.

– Да, немцы расстреляли их. Вот эти двое – офицеры, а эти солдаты. Они у нас с осени стояли. Не особенно обижали, хотя всякое было. Чего уж тут было, не знаем. Взбунтовались они, что ли, эти румыны. А может, еще что не поделили с немцами. Только приехало много немцев на машинах… Оружие отобрали и заперли. Допрашивали. А потом этих вывели сюда, на окраину, и постреляли. А остальных в грузовик погрузили и увезли.

– Не сразу, а когда бой начался вон в той стороне. Тут немцы всполошились и уехали. И румын увезли с собой. Очень поспешно, товарищ командир, они уехали.

– Скажите, а перед тем, как немцы приехали и расстреляли вот этих, тут не проходил наш советский танк со звездой и несколько грузовиков? Вон оттуда, с того берега.

– Так утром перед тем и проходил. Это уж потом немцы приехали.

– Ну хоть узнали, что здесь они благополучно прошли, – вздохнул с улыбкой Соколов.

– Так и было, – согласился второй старик. – Танк шел, машины шли, а румыны глядели. А уж потом немцы нагрянули. А потом под Ильинкой большой бой как начался, так они все туда и поехали. Нешто там немцев побили? Или как?

– Побили, старик, – похлопал деда по плечу Гужов. – Теперь их везде бьют. Вы бы похоронили этих шестерых на своем кладбище. Это хорошие люди, они спасли жизнь многим нашим солдатам. За это их фашисты и убили.

Не сговариваясь, солдаты стали отдавать местным хлеб, консервы. У кого-то оставался сахар, соль. Люди улыбались, брали недоверчиво, не веря тому, что в руки им попадает такое богатство. Соколов поторапливал. И через несколько минут колонна снова двинулась на северо-восток. Грохот боя был все ближе. Соколов сидел на башне, спустив ноги в люк и не отрывая бинокля от глаз, осматривался по сторонам. Теперь канонада слышалась слева.

– Всем стой! – Соколов поднялся и стал внимательно смотреть на дорогу.

Они должны были пересечь ее, но ему показалось, что он видит колонну боевой техники впереди. Алексей вглядывался и не верил своим глазам. Шли танки КВ, шли «тридцатьчетверки», шли грузовики с солдатами, тягачи с пушками на прицепе. Алексей отдал приказ двигаться. Он вывел колонну к самой дороге и остановился. Тяжелый КВ замер рядом, развернув башню вбок. За ним встала и вся колонна. Соколов спустился с башни и пошел к танку. Оттуда спрыгнул коренастый мужчина, сбросил шлем на спину и пошел навстречу Алексею.

– Кто такие? – строго спросил командир с полковничьими шпалами на петлицах.

– Командир оперативной группы двадцать четвертого танкового корпуса лейтенант Соколов, – представился Алексей.

– Двадцать четвертого? – подозрительно переспросил полковник. – Ваши документы.

Соколов полез в карман и достал свое офицерское удостоверение. Полковник посмотрел в документ, вернул его и надел на голову свой шлемофон. Вскинув ладонь к виску, представился:

– Командир двести восемьдесят четвертого танкового полка пятой танковой армии полковник Горбунов. А двадцать четвертого танкового корпуса больше нет, лейтенант.

– Как нет? – опешил Соколов. Страшные слова полковника никак не вязались с улыбкой на его лице.

– Теперь есть второй гвардейский «Тацинский» танковый корпус. Лично товарищ Сталин подписал, когда вы аэродром брали. Вот так, браток. Дай-ка я тебя обниму, Соколов!

Передав раненых в передвижной госпиталь, Соколов попрощался с Гужовым и его бойцами. Им приказано было двигаться в освобожденную Марьевку. А Соколов с танками остался ждать свой батальон в Старокузнецове. Вместо батальона он увидел на площади построенный в каре весь корпус. Точнее, десятую часть тех, кто остался в живых, кто вырвался из Тацинской и дошел.

Волнуясь, генерал Ватутин взял у адъютанта трубку и, придав голосу уважительные твердые интонации, которые так любил Верховный, сказал:

– Ватутин у телефона. Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Доложите, товарищ Ватутин, о результатах Среднедонской операции, – послышалось в трубке.

– В результате Среднедонской операции, товарищ Сталин, войсками фронта были разгромлены основные силы восьмой итальянской армии, завершен разгром третьей румынской армии, который мы начали общим наступлением семнадцатого декабря. Огромные потери понесла оперативная группа «Холлидт». Уничтожены или понесли большие потери семнадцать дивизий и три бригады. В плен взято более шестидесяти тысяч солдат и офицеров противника. В целом фронт выполнил поставленные задачи и вышел на планировавшиеся рубежи.

– Корпус генерала Баданова успешно вышел из окружения?

– Так точно, товарищ Сталин. Второй гвардейский «Тацинский» танковый корпус успешно прорвался и соединился с частями фронта. Корпус вышел со знаменем, оружием и материальной частью.

– Хорошо, – ответил Сталин и отключился.

Когда закончились объятия и похлопывания по спинам, когда суровое мужское молчание в ответ на имена погибших повисло над строем боевых товарищей, начали зачитывать приказы и поздравления. О переименовании корпуса и присвоении ему звания гвардейского и Тацинского. О награждении генерала Баданова орденом Суворова второй степени за номером один. С большим удивлением и радостью Алексей услышал о том, что его награждают орденом Красного Знамени. Наградили орденом и младшего лейтенанта Ванюшкина. Было приятно и одновременно горько до слез. Из окружения вышли всего около тысячи человек. Едва ли десятая часть корпуса. И эта мысль уменьшала радость собственной награды. Но годы войны приучили переносить боль потерь.

Когда построение распустили, Соколова попросили подойти к Баданову. Еле передвигая уставшие ноги, Соколов подошел и четко бросил ладонь к шапке, докладывая о прибытии, как положено по Уставу.

Генерал протянул широкую ладонь и стиснул руку танкиста.

– Спасибо, Соколов! Ты хороший командир, у тебя большое будущее. Но сначала война. Могу к твоему ордену добавить, что тебе присвоено звание старшего лейтенанта. И еще. Там твой рапорт рассмотрели. Я не буду возражать, и политотдел корпуса тоже. Можешь поздравить своего нового замполита.