размер обуви был девчачий 35-й, левое ухо уже оформилось, правое тормозило, внутри организма тоже было все наперекосяк, но об этом даже посоветоваться было не с кем – маму такая ерунда не интересовала.* * *

Прошли годы. Сева, со средним аттестатом не очень надеясь на успех, почему-то выбрал арабский язык, и его неожиданно приняли.

Обнаружились способности к звукоподражанию, и очень скоро он стал неплохим студентом. Но вот тут начался бунт против его несчастного имени Всеволод. Кто только над ним не издевался? Сколько раз, заполняя анкеты, уточняли:

– Русское имя?

– Русское.

– А почему такое длинное? Русские имена короткие – Петр, Иван, Глеб.

Главное, спрашивали его самые обычные, окружающие его люди. Не иностранцы какие – простые русские люди.

– Кто тебя так назвал? Кому это пришло в голову? Как это пишется?

Он устал цитировать Багрицкого, тем более что Багрицкого никто не знал.

– Как сокращенно?

– Стив, – брякнул Сева.

И к нему прилипло.

Арабский язык нравился ему гортанным произношением и искусной вязью написания. Каждая буква – картинка.

У него был школьный дружок Санёк, он как раз никуда не поступил и с гордостью хвастался, что у него астма и врачи запрещают учиться. В армию идти тоже запрещали.

– Мама, – раздраженно сказал Стив однажды, разглядывая мамин лапсердак, который она называла «пыльник», – что ты носишь, где ты это берешь?

Вопросы были обидные, но мама держала удар:

– В комиссионке, это югославское производство, смотри, какие красивые пуговицы – с орлами!

Стив дал себе слово заработать и купить матери что-то приличное.

Санёк с утра до вечера генерировал идеи: как заработать и побольше.

Стив учился, сдавал экзамены. Девочки на него не смотрели – неинтересный. Приносил домой стипендию – всё отдавал матери. Видел, как она стареет, болеет, вянет в своем конструкторском бюро. В их комнате все было сломанное – стулья закреплены веревками, раскладушка стояла на книгах, свет горел тускло – еще с военных времен остался некий блокиратор, который не позволял ввинчивать лампочки поярче. Обходились сороковками. Часы просто не ходили, но гордо стояли на тумбочке с тремя ножками вместо четырех – четвертую заменяла детгизовская книжка «Сказки Шахерезады».

Стиву было все равно. Просто душно было в этой захламленной комнате, хотя квартира была удачная, мама гордилась, не гигантская коммуналка, а всего один сосед – старичок Марк Израилевич, который из своей комнаты не показывался, как будто его не было, только слушал громкое радио.

Институт подошел к концу. И жизнь потеряла смысл. Сева взял свободный диплом, но не смог устроиться на работу. Оставалось только тупо ждать осенний призыв.

Санёк сказал:

– Надо джинсы шить. Один парень шьет и хорошо получает. У него чертежи есть.

– Какие чертежи?

– Ну он архитектор и понял, что надо шить по чертежам. Все люди одинаковые.

– Есть высокие, – с завистью заметил Стив.

– Это ерунда. Не надо подшивать, сами подошьют, сколько надо. У тебя машинка есть?

– Какая?

– Швейная.

– У бабки была.

– Отлично. Тащи ее сюда, а я за чертежами.

– А это, – вспомнил Стив, – шить из чего?

– Спрошу. А ты давай к бабке.

Санёк тоже жил в коммуналке с родителями. Тогда все так жили. Услышав стрекот машинки, соседи взволновались: «Это что такое? Кто у вас еще поселился и за воду не платит?»

Несколько встревоженная мама объяснила: «Это Санёк учится шить, хочет в ателье работать».

Друг-архитектор передал выкройки – они выглядели абсолютно как самые настоящие чертежи: синьки со стрелками, допусками с осевой линией, направленной на север. В районе карманов было некоторое завихрение, похожее на возникающий торнадо. Стрелки вели на север, где шлевки для вдевания ремня напоминали схемы ледяных торосов.

Самым загадочным было слово «унисекс». Оказывается, эти джинсы могли носить и девочки, и мальчики, но заворот на ширинке все равно был мужской.

Когда Стив брякнул что-то насчет примерки, Санёк засмеялся:

– Ты что, какие примерки, мы будем по-стахановски: двадцать пар в день – и сдавать в комиссионку. «Лейблы», ну бирки, мне обещал архитектор, но сказал, что за них надо отдельно платить.

Вопрос с тканью пока решен не был: архитектор не собирался раскрывать секреты добычи ткани, отдаленно напоминающей некий загадочный деним. Им самим надо было приложить мозги.

Вышли на явного прохиндея по имени Бельды. Стив попытался поговорить с ним по-арабски, но Бельды был какой-то самозванец: совершенно русское круглое курносое личико с невинными голубыми глазами. Он сразу сказал: «Твоя моя не понимай», – и бодро перешел на мат.

Через Бельды связались с цеховиком, промышляющим всякого рода подделками, и, кстати, среди всего прочего они ваяли очень неплохие джинсы. Чтобы не раздражать своей конкурентностью, Стив и Санёк сказали, что ищут ткань для сумок, до которых не опускался цеховик – овчинка выделки не стоила.

Им удалось достать за немалые деньги рулон какого-то кожемита, который при транспортировке оказался совершенно неподъемным. Стив подумал – подсунули липу. Но Санёк был в восторге и говорил, что рулон очень большой – примерно на миллион пар джинсов. По запаху это была электроизоляция.

Деньги им ссудил Бельды, и это было самое неприятное – быть в долгу перед явным бандитом.

Но Санёк и тут не унывал. Он сказал, что эту сумму покроет первая же партия брюк, буквально за две недели они расплатятся и начнут обогащаться.

Когда родители Санька умотали на дачу на пару дней, молодые предприниматели решили замочить рулон в горячей воде. Санёк уверял, что смоется вся «эта хрень» и возникнет тот самый вожделенный деним.

Вонь стояла страшная. Соседи негодовали. Рулон разбухал, но совершенно не собирался раскручиваться.

В конце концов соседка-стукачка заявила, что она вызывает милицию.

Тогда Санёк и Стив, надрывая живот, выволокли свою вонючую «мечту» на лестницу и, по пути вниз обгаживая каждую ступеньку, дотащили рулон до помойки.

Там стоял откуда-то взявшийся Бельды и попросил срочно вернуть долг. Санёк сразу сказал, что у него денег нет и он идет просить у родителей. Ушел, оставив Стива заложником, и не вернулся. Ждали до полной темноты, потом пошли домой к Саньку.

Дверь открыл отец, осведомленный с помощью соседей об их неудаче. За ним невнятно мельтешил Санёк.

– Значит, так, – сказал отец, – больше в нашу квартиру ни ногой, ясно?

– Ясно, – сказал Стив и попросил только забрать свою швейную машинку.

– Никакой машинки у нас нет, – отчеканил отец Санька и закрыл дверь.

– Но это бабушкина швейная машинка, – грустно сказал Стив, – они права не имеют.

На что Бельды разразился матом в адрес неизвестно кого и выразительно показал жестом: гони деньги, сука.

– Завтра, – ответил Стив.

На следующий день в универсаме Стив увидел Санька. Тот делал вид, что увлечен покупкой свеклы.

На вопрос Стива «что делать?» он печально сказал:

– Ты пока к нам не приходи. Они злые очень. Дай им остыть.

– А машинка?

– Отец ее выбросил.

– Куда? – заметался Стив, готовый бежать на любую помойку.

– Не сказал.

– Но это швейная машинка моей бабушки.

– Прости, я спешу, – и, схватив пучок свеклы, Санёк направился к кассе.

* *