И вот ночью они напали. Вероятно — я уже потом это поняла — они проникли на берегу внутрь Троянского Коня, в нем еще вечером проехали в город, а потом, перебив стражу, впустили остальных. Корабли ахейцев, должно быть, стояли за мысом, и ночью их отряды незаметно приблизились к Трое. Мы ведь не ждали! Бойня была страшная и короткая — к утру они всех либо перебили, либо взяли в плен. Дворец какое–то время держался, и мой муж, царь Приам, успел надеть доспехи. Он сказал мне, что это будет его последний бой что он рад умереть не в постели от старческой немощи, а сражаясь…

Мы отступали через левую половину дворца, надеясь выбраться и убежать в верхний город, к западным воротам, чтобы попробовать уйти в горы. С нами был наш сын Полит, дочь Кассандра, двое рабов и мои рабыни. Полита почти сразу ранили, но он продолжал сражаться, защищая нас, и Приам тоже. Я не думала, что в его годы он сможет так драться! В большом зале мы оказались одни, преследователи отстали, дворец уже горел, все было в дыму. И тут появился воин огромного роста — но, кажется, совсем мальчик, в красивых доспехах базилевса, и с ним еще воины, человек семь.

— О, боги! — Ахилл застонал. — Это был он! Мой сын…

— И я подумала, что он на тебя похож, — кивнула Гекуба. — Его называли Неоптолемом, а ведь ты говорил нам, что так зовут твоего сына. Он кинулся к нам с поднятым мечом. Полит погиб от одного удара. Тогда Приам бросил в базилевса копье, оно оцарапало тому руку. В ответ он замахнулся копьем и пронзил царя насквозь. Не смотри с таким ужасом, Ахилл — это было сражение.

— Это было подлое предательство, даже если кто–то и подменил часть дани, как говорил нам Терсит! — крикнул Ахилл, отчаянно подавляя шум в ушах и головокружение, которые становились невыносимы. — И в сражении… в сражении тоже не убивают стариков! О, что же мне делать?!

— Но ты же не виноват! — рука Гекубы мягко легла на его плечо. — И твой сын, наверное, даже не видел, кого убивает. Потом упала Кассандра, но, кажется, она просто потеряла сознание. Меня оттеснили от нее. Воины Неоптолема добивали моих рабов, а я стала на колени возле Приама и оплакивала его, как велит обычай. Мне больше ничего не оставалось. Ахейцы меня не тронули, Неоптолем велел им уйти, и сам ушел с ними.

Когда я встала, все кругом было в огне и в дыму, я начала задыхаться, и мне было не под силу вынести тело Приама. Кассандры не было видно, ее утащили ахейцы. Снаружи раздавались крики, я подумала, что там гибнут другие мои дети… И я побежала на внешнюю галерею, а оттуда за ворота Афины. У стены лежал Деифоб, он был без памяти и весь в крови. Я взвалила его тело на плечи — не знаю уж, как смогла поднять, и потащила прочь, но не к западным воротам — там шла битва, а к Площади Коня, где уже почти никого не было. Вскоре подбежал Троил с мечом в руке — он мне помог, мы выбрались на берег и спрятались среди скал.

К утру все было кончено. Ахейцы весь день грузили на корабли добычу и пленных, а вечером отплыли — и ночи не переждали, верно, боялись, что начнется шторм, море было неспокойно. Тогда я нашла и вместе с Троилом поставила один из брошенных ахейцами шатров, собрала кое–что из раскиданных кругом вещей. Еще перед тем мы нашли на берегу Антенора. А наутро я пошла в город.

— Ты пошла в город, где все горело?! — воскликнула Пентесилея. — Но это же совершенно бессмысленно!

— Нет, — покачала головой Гекуба. — Я надеялась еще кого–то найти живым. И хотела забрать тело мужа. Троил остался с ними, с ранеными… а я ушла. Мне удалось вынести тело Приама, потом Полита — зверей в Трое еще почти не было, это они вчера набежали, когда пожар стал слабеть. Неподалеку от ворот я нашла Поликсену. Она сказала, что сама бросилась на меч одного из ахейцев, чтобы ее не увезли в рабство. Мы надеялись ее спасти, но вчера она умерла. На площади я подобрала тела своей двоюродной сестры Климены и ее внука Ритона. Вчера мы с Троилом устраивали погребальный костер им всем… всем нашим родным, кого отыскали. Вынести из города и предать огню всех погибших у нас не достало бы никаких сил.

— А Гектор, Андромаха, Астианакс? — подняв голову, спросил Ахилл. — Ты про них ничего не сказала!

— Про них расскажу я, — произнес Троил.

Он слушал мать, изо всех сил сдерживая слезы, но они текли по грязным щекам мальчика и капали на колени.

— Я был в своей комнате, когда это началось, — сказал Троил. Он побледнел, вспомнив и заново испытав пережитый ужас, но овладел собой и продолжил: — Едва успел надеть тунику и схватить какой–то светильник… Им я оглушил вбежавшего в мою комнату воина и отнял его меч и лук. В одном из коридоров, куда я выскочил, я увидел Гектора и Андромаху. Он тоже был в хитоне, без доспехов, и тоже с мечом. Андромаха держала на руках сына. Они отступали к внутреннему двору. Я подбежал к ним, и мы двинулись вместе. Гектор косил ахейцев мечом, как траву. Они боялись к нему подступиться, а стрелять в узком проходе было нельзя — могли бы перебить друг друга. Но их наступало со всех сторон все больше… Гектор был ранен, я тоже. Когда мы добежали до зала титанов, там еще не было огня, только дым. Да там ведь и гореть нечему! Из прохода за нами валила целая толпа ахейцев. Они стали нас окружать. И тут один огромный, как бык, воин ударил Гектора палицей по мечу. Меч сломался пополам. Тогда воин ударил по ногам, и брат страшно вскрикнул — возможно, этим ударом ахеец сломал ему ногу. Но Гектор тут же убил воина ударом кулака и вырвал у него палицу. Мы, я и Андромаха, видели, что он не может идти — из ноги так и лилась кровь… Андромаха хотела его поддержать, но он крикнул: «Бегите по западному проходу! Скорее! Я сам справлюсь!» Он мне приказал увести Андромаху и мальчика. Я потащил их в проход, хотя она рвалась назад, и тут мы увидели, как стрела попала брату в грудь, по–моему, прямо в сердце! Он пошатнулся и, обернувшись к нам, прокричал: «Троил, скорее! Дальше! Уходите дальше!»

Мы были в западном проходе, а в зале уже целая толпа этих… этих людей окружала Гектора. Андромаха все пыталась отдать мне ребенка и кинуться назад, но я ее крепко держал. Гектор стоял как раз возле одного из четырех опорных столбов, и… и он ударил по столбу палицей — она была железная и огромная. Раз ударил, второй, третий. Потом закричал: «Прощай, Андромаха! Сын, брат, прощайте!» Столб разломался, рухнул, и сразу обрушился весь зал. От пыли мы ослепли. Рухнул весь потолок зала, все плиты, и вместе с братом погибло не менее ста человек ахейцев, наверное, даже больше… Андромаха потеряла сознание, мне с трудом удалось вынести ее и Астианакса из прохода, а потом через внутренний двор, на галерею. Но тут меня ударили по голове, я потерял сознание, а когда очнулся, их тоже не было… Я бросился искать, но увидел маму — она несла раненого Деифоба. Вот и все. Я больше ничего не знаю.

— И куда потом делись моя сестричка и ее сын? — тихо, глотая слезы, спросила Авлона.

— Наверное, их увезли ахейцы, — ответил мальчик.

— Мой сын умер, как самые великие наши герои! — проговорила Гекуба, и в ее глазах блеснула гордость.

— Значит его вы не хоронили? — глухо спросил Ахилл.

— Как же мы смогли бы достать его из–под этих плит? — горько сказала троянка. — Их никому не сдвинуть с места. Он останется там навеки.