– Можно перекинуться с вами парой слов, сэр? – спросил РобГлиасон. – С глазу на глаз?

К ним подошел помощник шерифа и дотронулся до плеча ФрэнсисЧелейн. Мейсон повернулся к нему и попросил:

– Подождите секундочку, пожалуйста. Мне надо переговорить склиентом.

Адвокат отвел Роба Глиасона в сторону.

– Все черно, не так ли? – шепотом произнес молодой человек.

Мейсон пожал плечами.

– Если дело обернется против нас, я все возьму на себя.

– Что вы хотите сказать?

– Я во всем признаюсь и возьму вину на себя. Я хочуосвободить Фрэн от какой-либо ответственности.

Мейсон неотрывно и безжалостно смотрел в глаза РобаГлиасона.

– До этого дело еще не дошло, – сказал адвокат. – И недойдет. Держите язык за зубами.

Мейсон дал сигнал охранникам, что разговор окончен.

Харри Неверс сидел за столом Мейсона напротив адвоката.

Журналист постриг волосы, чисто побрился, надел только чтоотглаженный костюм. Он закинул ногу на ногу и оценивающим взглядом рассматривалМейсона.

– Естественно, я окажу тебе услугу, если это в моих силах, –сказал журналист. – Наши к тебе настроены благосклонно. Ты нам здорово помог синтервью с Фрэнсис Челейн.

– Я хочу, чтобы ты сделал упор на том факте, что заместительокружного прокурора секретно проводил эксперименты с целью определения, говоритДон Грейвс правду или нет.

Неверс кивнул и зевнул.

– Насколько я понял, мы должны намекнуть между строк, чтозаместитель окружного прокурора не стал бы проводить эти эксперименты, если бему в голову не закрались сомнения об убедительности доказательств?

Мейсон утвердительно кивнул.

– Ну, это уже сделано, – свойственным ему бесстрастным,монотонным голосом сообщил Харри Неверс. – Эту услугу я оказал тебе заранее.

– Прекрасно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты сделал упорна тех событиях, что имели место перед закрытием слушания, – заместительокружного прокурора отказался провести эксперимент в идентичных условиях.

– Ладно. Что за этим стоит?

– За чем? – спросил адвокат.

– За экспериментами.

– Сам посуди. Клод Драмм проводил эксперимент. Этопоказывает, что он сомневался в способности свидетеля рассмотреть тех, ктонаходился в кабинете. Более того, теперь Клод Драмм отказывается отэксперимента в точно таких же условиях, как в ночь убийства.

– Чушь, – сказал репортер. – Так ты можешь рассуждать передприсяжными, но я-то спрашиваю тебя, что за всем этим стоит.

– Ничего не стоит, – ответил Мейсон.

– Черта с два! Не думай, что я для тебя собираюсь каштаны изогня вытаскивать. Ты мне помог, и я тебе помогу, но не рассчитывай, что сможешьмоими руками жар загребать. Я не намерен из-за тебя обжечься, если только я неуверен, что каштан не стоит того, чтобы тянуть за ним руку.

– Ты неправильно понял меня, Харри, – покачал головойМейсон. – Я просто хочу провести тест в полностью идентичных условиях.

– Ну тогда давай немного поговорим на эту тему. Что тыимеешь в виду под полностью идентичными условиями?

– Мне требуется, чтобы эксперимент был организован следующимобразом: я сяду на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, который поведетмашину, то есть займу место Артура Кринстона. Я готов предложить Драмму сестьсзади, рядом с Доном Грейвсом.

Харри Неверс с удивлением посмотрел на адвоката:

– Ты спятил?

– Нет.

– Слушай, ты просто невинное дитя. Ни в коем случае непозволяй Клоду Драмму обдурить себя своими словами про честность исправедливость. Это один из самых наглых плутов во всей игре. Именно онизбавился от первого заявления Дона Грейвса, которое тот сделал полиции, –помнишь, листы неизвестно куда пропали. Тогда Грейвс сказал, что убийствосовершил Девоэ, и не упоминал ни про какую женщину.

– Знаю. И что из этого?

– Да просто то, что он так обставит любой эксперимент, чтодаже с завязанными глазами Дон Грейвс не ошибется. Если ты позволишь ему сестьрядом с Грейвсом, где он сможет дать ему сигнал, толкнуть в бок или шепнуть, тоты полный идиот.

Мейсон улыбнулся в ответ.

– Ладно, выкладывай, что ты там задумал, или не получишь отменя никакой помощи, – сказал журналист.

– Иногда складываются такие ситуации, когда приходитсяиспользовать определенную стратегию. Например, если ты хочешь подкрасться кстае гусей, всегда предпочтительнее идти за лошадью.

– Что все это значит?

– Гуси – дикие птицы, и они улетят, если заметят что-тонепонятное или что-то напоминающее охотника, – начал объяснения Мейсон. – А квиду лошади они привычны. Когда гуси видят, что за ними идет лошадь, они необращают на нее никакого внимания.

– Так что ты решил пойти за лошадью?

Мейсон кивнул.

Неверс встал с кресла и посмотрел в глаза адвокату:

– Послушай, ты приобрел репутацию проныры и отличного бойца.Ты умеешь так повернуть дело, что оказываешься в выгодном положении длярешающего удара, а затем концентрируешься на нем. Ты не тратишь времени намелкие, не имеющие значения детали. А теперь я хотел бы услышать от тебя, в чемна этот раз будет заключаться твой финальный удар.

– Я еще сам не уверен, – ответил Мейсон. – Может, его неполучится.

– Черта с два! – воскликнул Неверс. – Ты сам посмотри, какты ведешь дело: сидишь сложа руки и позволяешь обвинению представлятьдоказательства, какие бы им ни захотелось. Ты еще ни разу не провел перекрестногодопроса их свидетелей таким образом, чтобы вытянуть какой-то факт, которыйпошел бы на пользу твоим клиентам.

– Что ты хочешь сказать? – низким, зловещим тоном спросилМейсон.

– Не кипятись, – бесстрастно ответил Неверс. – Меня ты непроведешь. Ты не хуже меня знаешь, что в ночь убийства Дон Грейвс сделалзаявление полиции, в котором он утверждал или, по крайней мере, упомянул, чтоудар наносил Девоэ, шофер. Он сказал, что в кабинете во время убийства женщиныне было, или он просто ничего не говорил ни про какую женщину. Ты позволил емудавать показания и не вытянул ничего про это несоответствие, и даже не намекнулна противоречивые заявления.

– Пользы бы это не принесло, – ответил Мейсон. – Те листыуничтожены, а Грейвс поклялся бы, что он никогда не делал подобных заявлений,или признался, что Фрэнсис Челейн попросила его помочь ей, и он попытался невпутывать ее.