И вот тут господин Тринклер посмотрел на нас по-настоящему заинтересованно. Даже головная боль, казалось, его не донимала. Он сначала еще раз рассмотрел Мишку и, не найдя ничего занимательного, переключился на меня. Окинул с ног до головы, впился в мои глаза. После нескольких долгих секунд разглядывания, вдруг вспомнил. В очередной раз его брови взлетели вверх, а рот удивленно приоткрылся. Наконец, так же глядя мне в глаза, спросил:

— Господин, э-э…, Рыбалкин?

Я кивнул, поправляя:

— Рыбалко, он самый. Василий Иванович. А это господин Козинцев Михаил Дмитриевич, вы его тоже наверняка помните по публикациям.

— Если не ошибаюсь «Русские Заводы»?

— Именно. Я думаю, нам следовало представиться раньше, но как-то не получилось.

Тринклер, не сказать, чтобы был ошеломлен, но вот удивлен точно. Кажется, он не ожидал такого поворота. О нашей компании он был явно наслышан, да и я как личность часто мелькал на страницах газет и журналов. Можно сказать, что я стал лицом компании, чему Мишка был откровенно рад. Говорил, что теперь меня можно забесплатно снимать в рекламе. Вон реклама нашего «Руслана» с моей физиономией прокатилась по крупным городам страны на ура. И эта самая реклама раскрутила меня гораздо сильнее, нежели все предыдущие статьи и публикации.

— Ну так что? — спросил Мишка, выждав некоторое время? — Что вы ответите на наше предложение?

— Даже не знаю, — неуверенно ответил Тринклер. — Работать у вас… главным конструктором… А мои задачи каковы будут?

— Весьма простые — проектировать и строить двигатели. Самые разнообразные. На данный момент мы выпускаем небольшие моторы для наших мопедов и мотоциклов, а в будущем хотим наладить выпуск моторов для автомобилей, грузового транспорта, тракторов и транспорта водного. В общем, задумок много, не хватает только вас, как прекрасного специалиста. Соглашайтесь, Густав Васильевич, не пожалеете. У нас много идей, а работы и интересных экспериментов будет столько, что вам бегать домой на ночевку будет некогда. Да и в деньгах мы вас не обидим, а ваши привилегии на ваш выдающийся двигатель, естественно останется за вами. И если мы возьмемся за его производство, то, вполне естественно, мы будем вам перечислять роялти. Ах, да, я совсем забыл упомянуть про подъемные и хороший оклад.

Внутри Тринклера шла борьба. Не знаю, о чем он размышлял, но он не очень-то спешил соглашаться. Он молчал, поджимал губы, качал головой, принимая сложное решение. Видя это, Мишка решил чуть-чуть помочь:

— Густав Васильевич, мы не торопим вас с ответом. Мы готовы ждать сколько угодно. Но знайте, что мы в вас очень заинтересованы и не желаем вас терять. Вы нам крайне нужны. Я не знаю, что вы планировали делать после того как вас весьма неприятно вышвырнули с Путиловского, но, пожалуйста, не отказывайтесь сразу. Подумайте, как следует. Посоветуйтесь с супругой, она у вас женщина умная. А хотите, давайте вместе съездим к нам на завод, и мы проведем вам экскурсию. Посмотрите своими глазами на то, о чем в восхищенных тонах пишут газетные писаки. Да и супругу свою захватите, пускай она тоже развлечется. И вы увидите, что у нас на предприятии весьма недурно. А позже вы дадите нам свой ответ. Вас устраивает такой вариант? И кстати, я не обещаю вам легкой работы, скорее наоборот, но вот что я могу вам обещать так это работу интересную. Вам точно некогда будет скучать.

Тринклер колебался. Наше предложение было весьма заманчиво, но вот его прошлый опыт говорил ему не поддаваться на уговоры сразу. Сначала надо все обдумать, взвесить, рассмотреть различные варианты. Не знаю, как долго бы мы тут еще сидели, уламывая его, если бы в этот момент во входную дверь не постучали. Густав Васильевич словно очнулся, встал с кровати и, извинившись перед нами, пошел встречать очередного посетителя. А когда открыл дверь, то из прихожей донесся удивленный женский голос:

— Ты почему цепочку прежде не накинул?

И оправдывающийся шепот Густава:

— Подожди, помолчи, пожалуйста. У нас гости.

И в ту же секунду в комнату вошла хозяйка жилища, молодая супруга Тринклера. Почти ворвалась. Влетела, развевая полами пальто словно крыльями. Встревоженная, метающая глазами молнии. Увидела нас, смирно сидящих и улыбающихся, нахмурилась, и хотела было уже обругать нас за непонятные грехи, но вовремя вступился Густав. Предостерегающе положил руки на плечи взволнованной супруги и успокаивающе сказал:

— Они не от Нобеля, не переживай. И не от Смирнова. Эти господа пришли предлагать мне работу.

— Вот как? — спросила женщина, внимательно нас разглядывая. И, похоже, узнав меня, сменила гнев на милость, глаза ее перестали метать молнии, а голос смягчился ровно настолько, чтобы не казаться грубым. — Что ж, моего супруга интересует работа.

— Вот познакомься, это господа Рыбалко и Козинцев. Ты о них, наверное, слышала. Известные люди в столице.

Мы как полагается по этикету, встали и представились. И вот теперь, когда горячо любимая супруга присоединилась к нашей беседе, все встало на свои места. Мы с ней быстро нашли общий язык. Почти мгновенно она согласилась на экскурсию на наше предприятие и горячо заверила, что Густав Васильевич даст свой ответ, как только рассмотрит все предлагаемые варианты. И не стала скрывать, что они уже готовы были переехать в Германию, где прекрасный изобретатель точно бы нашел себе применение.

Они пришли к нам на завод через пару дней. Густав Васильевич, переболев мигренью, ничем больше не напоминал того расклеенного и уставшего человека. Наоборот, в его движениях, в его фразах чувствовалась уверенность, внутренняя сила и правота, и супруга его, не видевшая более причин защищать хворого мужа, отошла на второй план. Держалась в тени, почти не говорила, а лишь иногда подсказывала Густаву на что следует обратить внимание. В общем, сложилось впечатление, что она выступала в роли серого кардинала.

А через три дня Тринклер дал свой ответ. Он согласился работать у нас, чему мы несказанно обрадовались. Теперь наше направление по производству двигателей было надежно прикрыто. Не было нужды более самому углубляться в мелкие проблемы, все будет решено и без нас. И первым делом поручили ему усовершенствование нашего мотоциклетного двигателя. Тот оказался со своими детскими болезнями, которые необходимо было обязательно решать. И дали свое согласие на постройку и усовершенствование «мотора-тринклера». Тоже будем его у себя производить и продавать всем желающим. А его двигатель и вправду оказался лучше детища Дизеля. И КПД было больше и экономичность выше, да и работать он мог на сырой нефти, что для нынешнего времени имело очень важное значение. Сырая нефть она была и дешевле