А ведь Люцио на самом деле похож на Боярского в этой роли, а Женя школьницей была в него влюблена.

— Он идет сюда, — торопливо прошептала Амалия. — Молчите, как договорились.

Фил обернулся и увидел Люцио. Он был с ног до головы мокрым, как будто попал под поливальную машину. На щеке рана, и кровь из нее беспрепятственно стекает под рубашку — усач и не пытается ее вытереть.

— Что случилось? — спросил хохлатый бармен, бросившийся к нему навстречу.

— Ее больше нет, — разлепил бледные губы Люцио.

— Кого?

Но парню не ответили.

Он беспомощно посмотрел на Амалию. Помогай, мол.

Та встала из-за стола, приблизилась к Люцио, осторожно взяла его за руку.

— Ее больше нет, — повторил он.

Женщина-врач зашептала что-то ему на ухо, но даже Фил с его острым слухом не разобрал слов.

Люцио замотал головой, начал вырываться. Амалия не отпускала его, тянула к себе.

И тут Фил понял… У нее к нему чувства! Интересно, с каких пор? И взаимны ли?

— А почему вы мокрый? — громко спросил Фил.

Амалия зло посмотрела на него и зашипела:

— Я же просила вас… — Ей бы капюшон — вылитая кобра.

— Купались?

— Меня столкнул в море Марио, — ответил Люцио, и это было неожиданно.

— За что?

— Я пришел в порт, чтобы убить его.

Амалия ахнула.

— Думал, это он виновен в смерти Джинни… — Его лицо сморщилось, и кровь из раны побежала с новой силой. — Вы слышали, что ее больше нет? Я узнал от Фернанды, а она от полицьотто.

— Почему Марио?

— На Фернанде был Джиннин халат. Ей его подарило море в районе порта. Кто мог его выбросить там? Марио! Он там обитает, и работает, и пьет, и ночует.

— Не только он, каро, — мягче мягкого проговорила Амалия.

Каро, значит? «Дорогой» в переводе, и это не в смысле финансовой ценности.

— Марио так и сказал, — ответил ей Люцио. — А еще добавил, что ему давно плевать на толстозадую Джинни, а если ее кто и убил, так это… — и замолчал.

— Кто? — переспросила она.

Странно, что не поняла, кого Марио имел в виду. Фил знал ответ.

— Ты, каро.

Бинго!

Эти двое встречаются и не скрывают отношений. Но весь город знает, что Люцио все еще страдает по Джинни, а Амалия дико его ревнует.

— Она была моей подругой, я ни за что не причинила бы ей вреда, — гипнотически медленно начала Амалия. — Еще меня не было в городе, когда она погибла. Я узнала о случившемся час назад от этого синьора, — и указала на Фила.

Амалия не могла допустить зарождения в его голове хотя бы капли сомнения в ее виновности. Иначе все, конец отношениям!

— Пойдем, я обработаю твою рану, — она потянулась к его щеке, чтобы стереть кровь, но Люцио не дался.

— Я сам, — сказал он и, отстранив Амалию, побрел к служебному входу в ресторан.

— Этого я и боялась, — в отчаянии выдохнула она.

— Чего именно?

— Этого показательного срыва. Джинни опять его героиня. Не фам фаталь, а мученица, таких не просто любят, им поклоняются. — Она прикурила, руки ее тряслись. — Я несколько лет отвоевывала Люцио у Джины (без всякого ее сопротивления), и надеялась на пусть и не триумфальную, но победу. А сейчас вижу, зря. Он телом был со мной, а мыслями, душой с ней. Джиннимания так просто не проходит, так что пусть Марио не выдумывает…

— Что в ней было такого особенного?

— Лучше вы, мужчина, мне скажите!

— Я спрашивал мнение психиатра в первую очередь…

— А я в первую очередь женщина, — кашлянула она, подавившись дымом. — Вне кабинета, разумеется. И я в растерянности. Мой мужчина ускользает, а я не знаю, как удержать, ведь его никто не уводит… И сопернице моей он был не нужен, а теперь она умерла, и это только усложнило все!

Фил допил остатки воды, бросил на стол купюру, встал.

— Мой вам совет, как женщине: не стройте отношения с мужчинами, с которыми познакомились как психиатр.

Сказав это, Филипп покинул террасу. Тут же зазвонили колокола базилики, и они заглушили горький плач Амалии.

Глава 4

Переоценила она свои силы!

Думала и нагуляться всласть, и убраться, и приготовить что-то вкусненькое, но… Лида даже продуктов домой не принесла. Вилла оказалась неудачно расположена, до нее из центра можно было добраться либо на машине, либо пешком. Такси в Италии на улице не поймаешь (в этом регионе точно), его можно только по телефону вызвать, взять в аренду самокат или велик негде, а магазинов поблизости нет. Вот и купила самое необходимое после прогулки по историческим местам, а потом несла небольшой пакет с таким усилием, будто в ее руках мешок цемента. Напрасно не послушалась Фила, он дело предлагал. И не зря отговаривал от уборки спальни. Работы там непочатый край, одному не справиться, тем более без пылесоса и стиральной машины.

Но вилла Лиде все равно нравилась. Кое-как протерев садовую мебель, она накрыла себе стол: чай фруктовый, легкий творожок, галеты, все то же детское питание. Спасибо Филу, что открыл его для нее!

Она весь день думала о нем. Скучала. И себе признавалась в этом. Знакомы всего ничего, а уже привыкла. Будь она прежней, уже затащила бы Фила в постель. Нынешней же Лиде об этом даже думать было стыдно. Какой ей секс? Старые, больные женщины с увядшим телом им не занимаются. Тем более с накачанными рыжекудрыми красавцами.

«Он далеко не красавец, — саму себя поправила Лида. — На первый взгляд даже страшненький. Эти рыжие реснички, конопушки, нос уточкой… Но как все это неважно!»

Лида поела, попила, собрала посуду и вернулась в дом. Он хорош для пары. Лежать бы сейчас в обнимку, болтать, уплетать пюре из банки, заниматься сексом… Или, коль навыки утрачены, шарить по шкафам, там столько всего интересного!

Лида ущипнула себя. Опять разнюнилась.

В кухне был разгром. В спальне просто бардак. Во дворике стояли два ведра с замоченными занавесками. Нужно что-то сделать, привести в порядок хотя бы кухню. Нехотя Лида стала убираться. Вот это пытался искоренить в ней муж: отвращение к домашним хлопотам. Хозяюшкам они в радость, а ей — одно мучение. Когда затеивала генеральную уборку, горела вдохновением, но быстро затухала от рутинности труда и уже не старалась, а делала все тяп-ляп.

Когда Лида переехала в студию, думала, будет легче. Тридцать два квадрата убирать быстро, да еще и при помощи робота-пылесоса и автоматического мойщика окон. Но нет, за всем пригляд нужен, а пыль с мебели сама не сотрется,