принес мне, чем я могу быть ему полезен? Все попутчики, с которыми я прожил часть своей жизни – мои родственники. Я благодарен им и хочу извиниться перед теми, кого обидел вольно и невольно.

Максима вспоминаю с нежностью и грустью. Где ты, Дракончик? Надеюсь, все у тебя хорошо.

Вообще в спорте отношения выстраиваются в соответствии с табелью о рангах. Чемпионы тянуться к чемпионам, середняки к середнякам, а внизу копошатся остальные. Наши признанные чемпионы Юрка Орехов и Валерий Корявкин и приезжали из города на тренировки особняком и уезжали в гордом одиночестве. Даже если в 476-м автобус на остановке набивалось десять орущих, хохочущих, пихающихся наших, чемпион садился у окна и помалкивал всю дорогу. Мы все им прощали. Они были недосягаемы. Вообще, спортивный талант – это тайна. Можно изводить себя до полного изнеможения тренировками и едва взобраться на уровень первого разряда, а другой тренируется играючи, с удовольствием и, глядишь, уже мастер!

Каждую зиму Юрка и Валера становились чемпионами Ленинграда, и Никола в них души не чаял. Лучшие лыжи – для чемпионов, первые гэдээровские лыжероллеры – тоже для них! Тренировались мы на равных, но побеждали всегда они. Валерия скоро взяли в спортивный интернат, а Орехов Юрка остался с нами до конца, то есть до конца десятого класса, потому что не хотел связывать свою жизнь только со спортом.

Для меня Юрка был небожителем, но дружить с ним я бы не смог и не хотел. Слишком много на нем было позолоты, слишком уверенно он чувствовал себя на пьедестале. И не пробьешься к сердцу. А дружить без полной отдачи и искренности я не мог. Мне нужна была непременная клятва верности, скрепленная кровью, непременный Орден Дружбы на грудь после совместных героических испытаний. Пафоса во мне всегда было много. Женская часть моей натуры всегда требовала верности и доказательств любви. Я был ревнив в дружбе и порой жесток. Может быть, меня отчасти оправдывает то, что я сам отдавался дружбе полностью и берег ее до полного истощения ресурсов. У нас в тимуровском отряде существовал ритуал, который не раз спасал нас от полного распада. Если возникала ссора, ритуал требовал, чтобы обидчик слегка дернул за ухо противника, а тот в свою очередь сделал тоже самое с ним. Ссора в этот миг прекращалась и враги обнимались. Я бесчисленное количество раз дергал за уши Китыча и Темку и, хотя примирение не всегда было полным и искренним, узы товарищества не рвались и раны заживали быстрее. Но это к слову.

Чемпионом Олимпийских игр из нас стал и не Юрка и не Валера, а Димка Васильев, белобрысый, смешливый пацан из «городка» – самого криминогенного микрорайона в окрестностях Народной. В отличии от меня и Сереги, Димка не мечтал стать олимпийским чемпионом, он им просто стал. Как? Ну не знаю я! Правда! Мы с ним дрались один раз. Я парень сильный, говорю это абсолютно спокойно и уверенно. На турнике в то время я подтягивался 49 раз, двухпудовую гирю выжимал раз двадцать и левой, и правой. Так вот, Димка меня поборол. Так сжал в железных объятиях, что я ничего не мог сделать, и обмяк, признавая поражение. Мы выпили с ним потом по чашке чая, что называется на брудершафт, я стал что-то сочинять про болезнь… Он пихнул меня в бок.

– Ладно врать! Меня еще никто не мог побороть. И старший брат мой такой же.

Талант. Я, похоже, зарыл свой. Мне бы плаваньем заниматься. На первенстве спортивного лагеря, среди представителей 12 видов спорта, я, играючи, без всякой подготовки, занял первое место на дистанции 50 и сто метров. Тренер по вольной борьбе, оглядев мое тело, сказал тогда.

– Иванов, ты не своим спортом занимаешься. Тебе надо было в плаванье идти. Серьезно!

Ни на минуту не сожалею, что выбрал лыжи!

Спорт одарил меня друзьями, которых не забудешь никогда. Игорь Калачев. Мы с ним смеялись до колик из-за всякой ерунды, Сашка Коновалов – и тоже помню: смех, смех, смех....

Вообще, смеялись мы тогда, как ненормальные, вызывая недовольство взрослых. Без всякого повода. От избытка сил. Это был какой-то затянувшийся праздник жизни без похмелья. Физически я к 15 годам окреп необыкновенно. В летнем спортивном лагере на Карельском перешейке о лыжниках вообще ходили легенды. В лагере спортивное мастерство ковали спортсмены 12 видов спорта. Нас, лыжников, считали фанатиками и психами. Ступенью ниже стояли штангисты, тренер которых ставил наш отряд в пример. Амбициозны были и борцы. А главными раздолбаями считались – футболисты. На зарядку мы бежали три километра до озера и там купались в любую погоду. Назад возвращались тоже бегом. После завтрака была первая тренировка, после тихого часа – вторая. Вечером мы успевали заниматься с железом, а в любую свободную минуту я подтягивался на турнике. Иногда до пятисот раз за день!

При росте 184 сантиметра я весил 74 килограмма. Мое тело ликовало. Ум сделался прост. Цели жизни сфокусировались в километры, килограммы, минуты и секунды. Летом после девятого класса я открыл обязательный к прочтению по школьной программе роман «Преступление и наказание» Достоевского и через тридцать страниц с грохотом шваркнул книгу об пол.

– Не могу! – проревел я с яростью. – Ну, урод, мать-перемать… Аж, башка закипела.

– Ты чего? – оторвался от Шерлока Холмса Серега Петров.

– Ты читал?! Ну, тягомотина. Ну, тоска!

– Это про то, как мужик бабку зарубил? Топором?

– Да если бы зарубил! Все веселей! А то ходит и ходит тоскливый дятел! Я жду, когда, думаю, начнется. А он все ходит и ходит, думает.

– Ну, так убил он ее? Ты дошел до этого места? – сочувственно спрашивал Серега.

– Нет! Терпения не хватило. Убил и черт с ней. Клянусь, больше никогда не прочитаю, ни страницы! И тебе не советую.

Через три года я прочитал все тридцать томов Полного собрания сочинений Федора Михайловича Достоевского, и он на многие годы сделался моим главным писателем в русской литературе.

Глава 18. Конформизм

Мой радикальный конформизм приносил свои драгоценные плоды. Учителя, наконец, полюбили меня. Я стал комсомольцем. Вместе с Китычем. Принимали в Невском райкоме. Предупредили, что вопросы могут быть каверзные. Международную обстановку я знал хорошо, благо давно уже был в классе политинформатором. Устав изучил внимательно. Отвечал бойко, взволнованно, звонко, как и полагается будущему комсомольцу. Но каверзный вопрос меня все же настиг.

– Сколько стоит устав комсомола? Книжечка, которую вы вертите в руках? – строго спросила седая тетенька, сидевшая за столом