— Американцы уверены, что это именно их редкая болезнь. Требуют, чтобы им Эмира выдали, что он по закону должен отвечать. Иначе они прекратят с нами все контакты.

— И что, вы хотите правда Эмира им выдать? — удивилась Лэсси.

— Так вот хозяин просит тебя научно подтвердить, эту ли болезнь из Америки привез Эмир…

— И если мне удастся это подтвердить… — начала Лэсси.

— Если подтвердишь — пусть американцы забирают Эмира.

— А если нет…

— А нет, похоже, быть не должно.

— Но если все-таки нет… Если я докажу, что болезнь эту Эмир здесь нашел. Или еще где-нибудь…

— Да ничего у тебя не выйдет.

— Почему?

— Потому что Эмир свою задачу выполнил и перевыполнил. И лаборатория, и все, кто здесь трудятся… Скоро ничего этого, как я понял, не будет. Если хочешь живой остаться — отсюда ноги делать надо.

— А как же исследования? Эмир уверен, что его исследования будут интересны и американцам. Он думает, что они ему за все заплатят…

— Так, Лэсси. Мне надо спешить. Сейчас охрана сменится. Этот новый, Балт, кажется, на пост заступает. Мне не хотелось бы перед ним светиться. Я так и не понял, что он за человек.

— Ты хочешь сказать, чей он человек? — уточнила Лэсси.

— Чей он бы ни был, как сказали мне мои люди в охране, он приехал сюда зарабатывать деньги и, если заметит что-то подозрительное, тут же сообщит тем, кто ему платит, — сказал Хасан и добавил: — Я поехал. А ты, если хочешь остаться жива, лучше всего беги. Сам не знаю, почему говорю тебе это. Я передал тебе то, что должен был передать. Но почему-то жаль мне тебя.

— Когда же мне бежать, прямо сейчас? — спросила Лэсси.

— Насколько я понял, времени у тебя до утра. Лучше, если бы ты до этого времени разузнала у Эмира все насчет болезни. Захватила еще одну партию зараженных муравьев… Тогда ведь нам неплохо за них заплатили…

— И что дальше?

— Завтра в семь утра я буду ждать тебя у кафе «Парус».

Балт взглянул на часы и понял, что времени до начала дежурства осталось совсем немного. А ему нужно было во что бы то ни стало связаться с Настей. Если действительно опасно оставаться в лагере, то ей тоже стоит бежать отсюда.

Пробираясь назад к столовой, Балт успел заметить, что Хасан сел в свой джип и, моргнув фарами, поехал к воротам.

Идти к Насте через главный вход было опасно, и Балт, заметив в окне у Насти свет, хотел взобраться по водосточной трубе. Но тут свет в Настином окне погас. А через некоторое время Настя в белом лабораторном халате выбежала на улицу. Она поглядывала на часы и, очевидно, спешила.

Балт вышел ей навстречу и, похоже, испугал.

— Здравствуй, Настя, — сказал он.

— Здравствуйте, — кивнула Настя и полушепотом спросила: — Где я смогу вас найти? Через пару часов. Мне обязательно нужно с вами поговорить.

— Мне тоже, — кивнул Балт.

— Может, опять встретимся у заброшенного склада?

— Нет, — покачал головой Балт. — У меня дежурство. Я буду в беседке у ворот.

Настя ничего не ответила. Только кивнула и побежала в сторону лаборатории.

Балт сменил Джафара ровно в десять вечера. И Джафар, который после дежурства обычно ночевал в общежитии, или, точнее, в казарме, почему-то не остался на территории, а направился к воротам.

— Ты куда? — удивился Балт.

— Мне в город срочно надо, — ответил Джафар.

— Так на чем же ты туда доберешься? — спросил Балт, догадываясь, что охранники из местных сейчас начнут разбегаться как крысы с тонущего корабля.

— На попутке доеду, — сказал Джафар, махнув рукой.

Заперев за Джафаром ворота, Балт вернулся к беседке, где находился пост номер один, который ему предстояло охранять. Но его сейчас волновало одно — не случилось бы чего с Настей. Ведь она была единственным человеком, с которым он мог сейчас взаимодействовать. Одному, без помощи человека, вхожего в лаборатории, ему не разобраться в ситуации.

Каково же было его удивление, когда ближе к полуночи он, в очередной раз осматривая территорию, заметил, как из лаборатории вышла и, осторожно прикрыв двери, направилась прямо к нему Настя. Она на ходу сорвала с лица маску и стала вытирать ею слезы. И это при том, что Настя не была излишне впечатлительна и сентиментальна.

Когда девушка подошла к беседке, в которой, опираясь на автомат, сидел Балт, она покачала головой и тихо-тихо сказала:

— Столько лет жизни насмарку…

— Это ты про кого? — уточнил Балт.

— Да про всех…

— То есть? — сказал Балт, поднимаясь навстречу.

— Профессор Сечкин столько лет угробил, чтобы этих муравьев возобновить, а Эмир их всех, представляете, всех до одного… Мы думали назад в природу вернем. А Эмир мышам лабораторным скормил. Точнее, мышей этим несчастным муравьям скормил. А мыши те заразные, что ли, были… В общем, все. Погибли. Все до одного. Весь материал, который мы привезли, погиб. Я не знаю, что будет. Профессор вернется — вообще инфаркт получит.

— А чего это ваш Эмир вдруг решил всех муравьев погубить? — пожал плечами Балт, еще слабо понимая, что к чему.

— Да ничего он не решал, — пожала плечами Настя. — Он вообще теперь решать ничего не может. Спился окончательно. Он же каждый вечер закладывает. Вот мужчины слабаки!

— Ну, про всех огулом-то не стоит болтать, — пожал плечами Балт.

— Ну, вы сильный, допустим. Но таких, как вы, единицы. А большинство мужиков или подкаблучники, или тираны.

— Ну, а Эмир кто по твоей теории? — поинтересовался Балт, вновь перейдя на «ты».

— Да какая тут теория, — махнула рукой Настя и вдруг, обращаясь к Балту, попросила: — Дай закурить!

— У меня крепкие, — предупредил Балт.

— Так меня только крепкие и возьмут! — сказала Настя, беря у него сигареты и прикуривая.

— Так что там такое случилось? — спросил Балт.

— Да сантимент на человека напал, — объяснила Настя, устраиваясь на лавочке в беседке и пытаясь пускать дым, как заядлая курильщица.

— В смысле?

— Жалко ему себя вдруг стало. Он напился и не заметил, как всех муравьев, которых мы с таким трудом разводили, к каким-то ненормальным мышам высыпал.

— А почему ты считаешь этих мышей ненормальными?

— Почему-почему… Где вы видели, чтобы мыши муравьями питались. А эти схомячили за здорово живешь. Потом по всему аквариуму за ними гонялись, одна одну облизывали… Пока ни одной мошки не осталось. Я кричу ему: «Вы что, Эмир?!» А он говорит: «Все равно американцы придут, все заберут. А так никому не достанется!»