— Как Егор? — перевела я разговор на другую тему.

— Испугался, но жить будет, — немного смягчившись, сказал Никита. — Слишком много потрясений на его маленькую головку свалилось за последние несколько дней. Боюсь, как бы это не отразилось на его психике.

— Я думаю, что завтра все уже закончится. Вы с Егором уедете, и все будет хорошо, — попыталась я ободрить Никиту.

Мне хотелось сказать Панкратову что-нибудь по-настоящему доброе и теплое, но я, как ни прискорбно это признать, не умела этого делать. Работа у меня такая: жесткая, не терпящая сюсюканий.

А Никита тем не менее ждал от меня чего-то подобного. Только я молчала как партизан. Я была настоящей Зоей Космодемьянской. Даже под страхом смерти я не сказала бы о своих личных чувствах. Я чувствовала, что еще секунда, и Никита вспылит, взорвется, но, как ни парадоксально, меня спас один из тех верзил, которые пытались украсть Егора.

Нехороший дядя потихоньку стал приходить в себя. Он даже попытался сесть, но, видно, мой поцелуй пяточкой был очень крепким и страстным, и ночному гостю никак не удавалось прийти в себя. Заметив шевеление противника, Никита забыл о нашем разговоре и о том, что я должна сказать ему что-то теплое и ласковое, ободряюще-нежное.

— Что, очухался?! — грозно взревел Никита, присаживаясь возле поверженного врага. — А теперь говори, гад: кто тебя послал и зачем твоему хозяину понадобился мой сын?

Верзила испуганно посмотрел на Никиту. Должна признать, что вид у моего мужа-клиента сейчас действительно был угрожающим. Наверное, я бы тоже испугалась.

— Ты будешь говорить или нет? — яростно затряс Никита поверженного. — Не то я тебе башку разобью, и мне даже стыдно не будет, что я ударил лежачего! Кто вас послал? Последний раз спрашиваю, а потом я за себя не ручаюсь.

В это время зашевелился второй злоумышленник.

— Женя, там, на кухне, в шкафчике возле окна есть веревка. Принеси, пожалуйста, свяжем негодяев на всякий случай, чтобы беды не накликать.

— Ладно, сейчас принесу, — пожала я плечами и направилась в кухню. Мне была пока непонятна идея Никиты, но спорить с ним мне не хотелось.

Веревку я нашла быстрее, чем могла предположить. Оказывается, всего за несколько дней я освоилась в квартире Панкратова так хорошо, что почти с закрытыми глазами могла найти нужную вещь.

На минуту мне захотелось стать здесь полноправной хозяйкой, но я вспомнила, но это невозможно.

В последнее время мне все чаще стало казаться, что надо мной стоит венец безбрачия. Правда, до сих пор меня это не очень тяготило. Я уже давно пережила тот юный нежный возраст, когда хотелось выйти замуж, стать верной супругой и добродетельной матерью. Однажды я почти вышла замуж за человека, которого очень любила, но его убили перед самой нашей свадьбой. С тех пор у меня что-то вроде суеверия: я считаю, что могу охранять мужчину, но замуж за него не должна выходить, иначе принесу ему смерть. Но на этот раз я отошла от своих принципов и вышла замуж. Впрочем, у меня есть одно оправдание: это было необходимо для дела, для того, чтобы маленький человечек, которого я охраняю, оказался в полной безопасности. Надеюсь, что там, наверху, об этом знают и не думают, что я решила устроить свою личную жизнь, поэтому Никите не должна угрожать никакая опасность. Я вовсе не претендую на звание «миссис Панкратова».

— Женя, ты что там, уснула? — послышался недовольный голос Никиты.

— Уже иду, — ответила я и поспешила к нему.

— Ну, наконец-то, — улыбнулся Никита, увидев меня. — Я уже испугался, что там есть кто-то еще и что он покушается на твою честь. Хотел даже кинуться на помощь, но решил…

Никита не закончил фразу. Наверное, он хотел сказать что-нибудь обидное, но в последний момент передумал. Господи, ну почему у меня всегда такие сложные отношения с мужчинами, которые мне нравятся? Почему у меня не может быть все, как у всех?

Я помогла Панкратову связать двух ночных визитеров, которые были еще под сильным впечатлением от встречи со мной и посему не оказывали никакого сопротивления. Когда последний узелок был завязан и Никита убедился, что нашим пленникам самим не освободиться, я наконец-то решилась спросить:

— А что теперь мы будем с ними делать?

— Ждать, когда они окончательно придут в себя и по доброй воле, без насилия, расскажут, кто их послал, — буркнул Никита.

— Понятно, — вздохнула я и присела в кресло.

— Папа, — услышали мы голос Егора.

— Да, сынок, — отозвался Никита.

— Папа, мне страшно одному в комнате. Можно, я к вам выйду?

— Конечно, — тепло улыбнулся Панкратов и направился в комнату сына.

Через несколько минут вся наша семья и незваные гости сидели в гостиной. Каждый думал о своем.

— Понимаешь, Женя, — прервал паузу Панкратов, — эти молодцы в один голос утверждают, что их послал «папа», но я им не верю. «Папа» дал мне слово, что он оставит меня в покое. Ему прекрасно известно, что я никуда не смогу деться, пока не выплачу ему эти проклятые деньги. И потом, «папа» на то и «папа», что дети для него — святое. Он лучше десять раз мне уши отрежет или покалечит меня, но малыша не тронет, у него свои принципы.

— Никита, ты хочешь сказать, что даже не догадываешься, кто может быть хозяином этих вот горилл? — осторожно спросила я.

Никита не ответил ничего, он только еще сильнее прижал к себе сидящего у него на коленях сына и уткнулся лицом ему в макушку.

Эти двое, отец и сын, были единым целым. Третий для них всегда станет лишним. Ошибкой любой женщины будет, если она попытается настроить их друг против друга или потребует, чтобы Панкратов-старший уделял ей внимания больше, чем сыну. Я не претендовала занять место Егора в жизни Никиты. Я вообще не хотела становиться частью их семьи, потому что очень явственно чувствовала себя лишней.

— Никита, мы так и будем сидеть здесь всю ночь? — поинтересовалась я. Конечно, картина «Отец и сын» очень трогательна, но не настолько, чтобы любоваться ею до утра и сидеть без дела.

— Я жду, когда они мне скажут, кто их послал, — ледяным тоном проговорил Никита.

— Тогда спроси их еще раз, — настаивала я.

Возможно, мои слова прозвучали глупо и не к месту, но, по-моему, еще глупее было сидеть и дожидаться, надеясь, что взломщики все расскажут сами. Если бы Егора не было в комнате, я бы уже давно нашла способ добыть необходимую информацию.

Наверное, ребятам тоже надоело сидеть привязанными друг к другу. Они стали нервно ерзать, всем своим видом показывая, что если Панкратов их сейчас спросит, то они с радостью все ему выложат. Вряд ли они настолько боятся своего нанимателя, что готовы жизнь положить, лишь бы не выдать имени тайного врага Никиты.

— Так, я жду, когда вы мне расскажете, кто такой неугомонный хочет моей смерти, — проговорил Никита таким тоном, как будто речь шла о том, кто сегодня пойдет за хлебом, а не о его жизни и жизни сына.